«Московским Тель-Авивом». Дома здесь – сплошь кооперативные, от московских НИИ и культурных учреждений, вроде того же «дома Циркачей», а дети из населявших их семей были страшно далеки от воровской романтики заводских окраин. А уже фамилии в классе – Нейман, Клейман, Брухис, Хасин, Либман, Якимов, Тумаркин, Гинзбург…
Самое любопытное, что в моём школьном детстве «еврейский вопрос» отсутствовал как явление, и даже неизбежные анекдоты на эту тему мы рассказывали «без привязки к окружающей действительности». Даже когда Маринка Нейман сменила фамилию на «Соколова», даже после Миладкиного отлёта в Вену, откуда путь лежал прямиком в аэропорт Бен-Гурион, ничего у меня не ворохнулось. И потом, сталкиваясь с любыми, даже вполне невинными проявлениями антисемитизма – будь то чьи-то ядовитые высказывания, или дежурные рассуждения о «лимите» на евреев в ВУЗах и «ящиках» – я всегда испытывал неловкость за собеседников.
Да, потом ситуация в школе наверняка изменилась. Не могла не измениться. Но я этого уже не застал – и ничуть о том не жалею.
А пока – я нырнул в спасительные глубины нашего общего мозга, уступая «руль» своему альтер эго. Если бы сознание могло сгореть от стыда – уверен, от меня сейчас осталась бы жалкая горстка пепла.
…не наигрался в альфа-доминанта за прошедшие годы, не навыпендривался? Или опять спишем на подростковые гормоны? Так ведь и в привычку может войти.
А может, не стоит к себе так строго? Всё же, некое оправдание у меня имеется. В школьной среде поставить себя – дорогого стоит. Подростки неразборчивы, для них порой кто эпатажнее, наглее, бесцеремоннее – тот и альфа. А ведь я – мы с Женькой – не можем похвастаться особым авторитетом у одноклассников. Случалось и сносить обидные насмешки, и уклоняться от конфликтов по причине неуверенности в себе, и занятия фехтованием не очень-то мне в этом помогали. Это уже потом, в армии, я осознал, как важно вовремя поставить себя, отвечать ударом на удар, на любой наезд или глумление…
Так что, ничего, сойдёт. Спасибо, хоть без мордобоя пока обошлось. Пока. А над интеллектуальной и хе-хе, морально-нравственной составляющей авторитета мы ещё поработаем. Да и в плане мордобо… э-э-э… иных мер. Мало ли как оно дальше обернётся?
Альтер эго пунктуально соблюдал договор: перед тренировкой отлучился в уборную и там – «щёлк-щёлк». Так что в фехтовальный зал нашу общую оболочку доставил уже я. Вместе с криво застёгнутой (торопился же!) защитной курткой и зажатой под мышкой маской – сабли ждали в длинной стойке у стены зала.
Как выяснилось, мышечная память наследуется вместе с сознанием, и я, упражняясь возле манекена или в паре с кем-то из ребят, нет-нет, да и включал своё, истфехтовское. Последние лет семь я тренировался очень редко – старые болячки и травмы припечатали меня, поставив на грань инвалидности. И теперь юное Женькино тело под моим чутким руководством с удовольствием «вспоминало» незнакомые стойки и движения.
Васич, конечно, не мог этого не заметить. То и дело я ловил на себе его взгляды