и Надя теперь потерзается, поломает голову над проблемой. Достойный поступок! Лена сейчас страдает в заточении. Ей в тысячу раз хуже. А ты ищешь, с кем бы поделиться неприятностями, чтобы на душе полегчало. Неисправимая эгоистка! Да из одной только солидарности с арестованною подругой не следовало бы даже думать, как бы облегчить свои мнимые страдания! И Таня не стала ничего говорить и Наде тоже.
Она вышла на улицу. Никакого плана дальнейших действий у нее не было. Разве пойти к Лене домой, узнать подробности у родителей. Подробности, по правде, ее не очень интересовали. Какие подробности? – пришли, арестовали, ну еще, наверное, обыскали квартиру. Но ведь идти надо куда-то. Не на урок же возвращаться.
От гимназии к Мерзляковскому можно было идти несколькими путями. Но Таня, совсем не имея в виду какой-то конкретной цели, а скорее непроизвольно, пошла по Малой Никитской. Она и хватилась-то, что идет именно по этой улице, когда случайно посмотрела налево, на противоположную сторону, и узнала вдруг знакомый двухэтажный особняк. Дом по-прежнему выглядел угрюмым и безлюдным. Окна были так же тщательно зашторены. Таня лишь вздохнула с сожалением, припомнив, как вчера они приходили сюда вдвоем с Леночкой. Каким легкоразрешимым выглядело еще все произошедшее. Как оптимистично обе они еще были настроены. И как все вышло! Поравнявшись уже со следующим номером, Таня оглянулась на дрягаловский особняк, и ей показалось, что в нижнем этаже в ближайшем к двери окне шелохнулась занавеска. Но что за дело теперь, есть ли в доме кто-нибудь или нет. Сегодня это ее уже мало интересовало. И Таня, снова погрузившись в свои печальные думы, продолжила путь. Она почти дошла уже до Вознесенского проезда, когда ее догнала простоволосая, в посконном платьице, симпатичная девочка. Таких девочек обычно берут из деревень в услуженье в мещанские дома.
– Барышня, вас хочут видеть… – проговорила девочка, изо всех сил стараясь справиться с учащенным от быстрого бега дыханием.
– Кто меня хочет видеть? – улыбнулась Таня.
– Молодой хозяин велели вас догнать и позвать пожаловать к ним, – с детскою угодливостью говорила девчушка.
– Но кто же он, твой хозяин, голубушка? – Таня не удержалась от улыбки, глядя как старается ее собеседница соблюдать плохо еще усвоенные манеры, заведенные для своих слуг разбогатевшим неблагородным сословием.
– Мой хозяин – Василий Никифорович. Но их нету теперь. А за вами меня послали Мартимьян Васильевич. Сын ихний.
– Ну пойдем, – сказала Таня после недолгой паузы и вполне поняв, о ком идет речь. – Как тебя зовут?
– Клаша, – ответила девочка.
Это было весьма неожиданно. Младшего Дрягалова Таня совершенно не знала. Хотя и старшего-то она, в общем, тоже не знала. Но о Мартимьяне Васильевиче она вообще впервые услышала. Таня сообразила, что он, вероятно, тоже член кружка. Ну конечно, так и есть. Если отец дает в своем доме приют революционной организации, является сам ее членом, то отчего