Хоф». «Я постаралась придать комнате хоть какой-то уют, – написала она потом отцу. – […] Местные штурмовики подарили нам небольшую елку, каждая лампочка на которой была украшена черно-бело-красными ленточками. Герман целый день ковыляет на костылях, не находя себе места. […] Мы с ним долго сидели рядом и, наблюдая, как светятся лампочки, обсуждали все, что произошло. Мне было больно сознавать, что Герману пришлось стать беженцем, что его преследовали власти его родной страны! Вечером, когда стемнело, я […] накинула пальто и вышла на улицу подышать воздухом». Увы! Воздух оказался слишком свежим – снаружи разыгралась настоящая снежная буря, – а Карин настолько погрузилась в свои мысли, что пробыла на улице слишком долго… На следующий день у нее поднялась температура, вынудившая ее несколько дней пролежать в постели. Из-за хрупкого здоровья и накопившегося утомления Карин тяжело перенесла простуду.
А Герман Геринг постепенно набирался сил, и уже 2 января 1924 года он попробовал передвигаться без костылей. Попытка оказалась не совсем удачной, и Карин написала об этом сестре: «Я так страдаю при виде моего Германа, некогда энергичного, сильного и веселого, а теперь бледного, молчаливого и такого же худого, как жерди, из которых сделаны его костыли». Потом она добавила: «Вчера и позавчера к нам приходил адвокат Гитлера[41]. Он приезжал прямо из тюрьмы, в которой содержится Гитлер; он привез нам новости о нем и письмо». Разумеется, Гитлер написал Герингу вовсе не для того, чтобы пожелать выздоровления: он доверил ему реорганизацию партии на территории Австрии, а главное, поручил найти средства для оплаты расходов в связи с предстоящим судебным процессом и для финансирования будущей предвыборной кампании «Национал-социалистического освободительного движения»[42].
Это было непосильное задание для человека, который мог ходить, только опираясь на костыли, но уже в конце января 1924 года Герман Геринг отправился в командировку… Четвертого февраля Карин написала сестре с некоторым беспокойством: «В последнее время я его практически не видела. Герман уезжает ночными поездами, чтобы выиграть время; он взялся за работу, словно сумасшедший».
Карин не преувеличивала: капитана Геринга видели поочередно в Зальцбурге, Линце, Граце, Клагенфурте, Санкт-Пёльтене, Айзенштадте, но чаще всего в Вене… Он несколько раз приезжал в австрийскую столицу, чтобы попытаться освободить лейтенанта Россбаха, арестованного за обладание поддельным паспортом. Усилия, предпринимаемые этим еще слабым путешественником, могут удивить, но следует помнить о том, что Герман Геринг оставался верен идеям вождя и действовал с энтузиазмом фанатика. В своей переписке, кстати, он подсознательно использует все выражения Гитлера: «Я хочу вернуться в Германию немцев, а не в республику евреев»; «предателей погубит их собственное вероломство»; «мы начинаем вновь подниматься […] с фанатичной верой в нашу конечную победу». Деятельный член нацистской