в надежде, что Ирина Михайловна не уехала со всей семьей на дачу. Во дворе у Витьки к тому же жила парочка знакомых ребят, у кого тоже можно было одолжить хотя бы пятерку.
Саша, шагая впереди, уже обнимал за плечи Анну-Луизу, за ними, держась за руки, подпрыгивали Юрка и Бьёрн, а замыкали шествие я и Би, шагающая, как журавль в мультфильме. Может быть журавли точно так же передвигаются, задирая колени и в жизни, но я их никогда не видел, кроме как в зоопарке, а там они не двигались.
– Ты сын небогатых родителей? – спросила у меня Би. Говорила она по-русски, сильно искажая слова, но я так писать не хочу, потому что даже исковерканное ею слово выходило очень симпатичным и ласковым, а если попытаться изобразить на бумаге, получится сюсюканье и кривлянье. Например «небогатый» у Би получалось как «ниибёгятий». Отвратительно читать, но слушать удивительно приятно.
– Небогатых, – утвердительно кивнул я.
После такого откровенного признания Би сама обняла меня за плечи, что, впрочем, при ее росте было совсем нетрудно сделать. Вечер стал приобретать вполне конкретные очертания.
Мы еще не дошли до улицы Москвина с филиалом Художественного театра, как Саша резко остановился на полушаге. На противоположной стороне темнела прикрепленная к фасаду гранитная доска с барельефом знаменитого поэта. Именно она приковала его взгляд.
– В этом доме жил Сергей Есенин, – гордо заявил рыжий Юра.
– О, Эсэнин, – застонали восторженные шведские девушки. Экскурсия по литературной Москве для них неожиданно уже началась.
– Жил с внучкой Льва Толстого, – дополнил я.
Шведских специалисток по русской литературе чуть не хватил удар. Би прижалась ко мне с такой силой, будто хотела, чтобы от взаимного проникновения молекул у нас срослись тазовые кости. Бьёрн и Анна-Луиза бросились на другую сторону ощупывать камни дома. Я уже приготовился отправляться на поиски квартиры, где проживал златовласый певец России, но моего друга осенило еще до того, как я стал проявлять чудеса собственной эрудиции.
Сашка остановился и начал задумчиво двигать пальцем в носу. Вся компания замерла, даже Би перестала об меня тереться.
– Пойдем в «Яму», – безапелляционно сказал Зегаль.
– Нам хватит только на пиво и сухарики, – тихо заметил я, поскольку шведки изучали русскую литературу, а в ней про сухари много чего написано.
– В «Яму», – повторил по-наполеоновски Саша.
Тогда я, зная его не первый год, понял, что он что-то задумал. Но сперва расскажу историю, связанную с его дурацкой привычкой, или, чтобы звучало красиво, фирменным жестом.
Уже не помню как, но мы попали в гости к валютной проститутке – человеку редкой тогда в Москве профессии. Эта дама, лет на пять старше нас, жила напротив недавно построенной гостиницы «Россия». Там, где теперь кабинеты чиновников Минимущества, прежде были коммуналки с самым разнообразным населением, чаще всего не очень пристойного поведения, так что дух этих