милость…
Двое за столом удивленно переглянулись. Потом успокоились, поняли. Рука, лежащая на мече, расслабилась.
– Что будет угодно вашей милости? – спросил трактирщик. – Увы, мой трактир не для богатых господ…
– Комнату на несколько часов и завтрак.
– Простите, господин, в праздник все места заняты, – трактирщик виновато указал на спящих за столами людей.
– Я хорошо заплачу и пробуду всего два-три часа.
Кар поймал оценивающий взгляд того, кто был с мечом и в панцире. Трактирщик оглянулся, понимающе кивнул:
– Я уступлю вашей милости свою спальню. Пойдемте, мой господин…
Трактирная кухня по части опрятности и порядка могла соперничать с дворцовой. Трактирщик заметил удивление гостя, заулыбался с гордостью. Запер дверь. Кар с облегченным вздохом отсчитал пять золотых. Трактирщик даже бровью не повел. Деньги – на них можно было жить в трактире месяц – вмиг исчезли в кармане передника. Трактирщик поклонился.
– Пойдемте, ваша милость.
Дожидаясь в тесном коридоре второго этажа, Кар видел через полуоткрытую дверь, как хозяин что-то быстро говорит невысокой худенькой женщине, та исчезает в другой комнате, возвращается с охапкой белья. Проходя мимо, супруга трактирщика послала знатному гостю кокетливый взгляд из-под ночного чепца. Кар ответил вежливым кивком. Вскоре хозяин проводил его в опрятную спальню, где стояла широкая кровать, спешно застеленная чистыми простынями, небольшой стол, два дубовых табурета.
– Я побеспокоил вашу жену? – чуть виновато спросил Кар.
– Она ушла в детскую, ваша милость, – трактирщик кивнул на противоположную дверь. – Не извольте волноваться. Наш малыш ее все равно поднял бы.
Кар кивнул. Смущение от вторжения в семейную жизнь доброго трактирщика было наименьшей из забот сегодняшней ночи, да и пять золотых – достаточная плата за неудобство.
– Я принесу завтрак вашей милости, – сказал трактирщик и вышел.
Кар устало рухнул на табурет. Опустил голову на руки. Собаки отстали, оленю удалось скрыться – пока. Надолго ли? И стоит ли продолжать бесполезное бегство, если конец предрешен? Но в пятнадцать лет умереть без борьбы…
Вернувшийся трактирщик ловко расставил по столу тарелки. От запаха жареного мяса опять свело желудок – тело никак не хотело смиряться со смертью. Наполнив чашу вином, хозяин подал ее Кару. В этот миг из детской донесся бодрый детский плач, и трактирщик расплылся в гордой улыбке. Приняв чашу, Кар кивком отпустил его. Тот вышел, прикрыв дверь, но плач все равно был отчетливо слышен – Кар невольно посочувствовал родителям ребенка.
Утолив голод, встал. Его трясло от усталости, но о сне нечего было и думать. В каждом шорохе, в каждом звоне дверного колокольчика чудилась погоня. Беспокойно вышагивал он по комнате, не понимая, что делает, не видя ни деревянных стен, ни грубой