Да и я властитель чревоугодия, прелюбодеяния, сребролюбия, гнева, печали, уныния, тщеславия и гордыни. То есть тех грехов, которые присущи вам богославам, православным. Вот я и хочу передать вам управление этими грехами, а самому удалиться на покой.
– Как это на покой, – снова не понял я, – и вы хотите сделать из меня черта?
– Как бы не так, – сказал мой собеседник, – мною стать нельзя. Я – Люций Фер, Люцифер, светоносный и в небесной иерархии я был не самым последним. Оставим в стороне частности, но в вину мне ставят гордыню. Хотя и свергли с Олимпа, но власть над землей не отняли. Вы же можете стать только моим помощником. Чем больше моих качеств перейдет к вам, тем больше человеческих качеств будет у меня. Справедливо?
– А если я не соглашусь, – сказал я, – тогда как?
– Не страшно, – сказал адвокат, – я просто встану и уйду. Вас отведут в камеру, и все пойдет свои чередом. На зоне вспомните меня, но будет уже поздно. Я не прощаю невежества или слабоволия. За ошибки каждый расплачивается сам. Будете паханам сказки рассказывать о том, как чуть не продали душу дьяволу, да заартачились, а они будут смеяться над этим. Вы человек самостоятельный, видите приемлемый для себя выход из создавшейся ситуации, и мое предложение вам не подходит. Гуд бай, май фрэнд.
Адвокат открыл портфель и стал укладывать туда черную кожаную папку с серебряным тисненым вензелем в верхнем углу.
Глава 4
В детективах подробно расписывают о том, что для вербовки человека ставят в невыносимые условия. Героем становится только тот, кто застрелился, погиб под пытками или был уничтожен нечестными людьми. Это чисто большевистская позиция. В любой стране мира допускаются человеческие слабости, но только не у нас.
В царское время человек, попавший в плен и не запятнавший себя сотрудничеством с противником, награждался особым знаком с георгиевской или владимирской ленточкой как признанием трудностей, выпавших на долю военнослужащего. У большевиков, попавшие в плен, не считаются за людей.
Это же осталось и в новой Богославии. Большевизм никуда не делся. Он замаскировался и ждет времени, когда можно будет снова начать массовые репрессии, которых не избежала ни одна страна бывшего Варшавского Договора. Чего уж тут удивляться, почему богославов нигде не любят. Слово богослав прочно ассоциируется с большевизмом и коммунизмом. Богослав – большевик, богослав – репрессии. Вот и вся дилемма западной нелюбви к Богославии.
Я тоже один из винтиков этой машины, который попал в мясорубку для калечения людей и вряд ли в ближайшие десять-пятнадцать лет мне удастся выйти на свободу. И у меня выхода нет, но, возможно, что у меня появятся рычаги для того, чтобы сделать страну цивилизованным государством, где права человека это не картонная корочка, разрешающая управление транспортным средством и не корочка в сафьяне, делающая человека неприкасаемым.
– Хорошо, я согласен, –