в комнату, чего раньше не было.
– И принесите мне каких-нибудь капель.
– Сердечных? – забеспокоилась я.
– От тяжести в желудке, – усмехнулась старушка. – Это вы, дорогуша, за столом жевали траву, а я люблю, чтобы в тарелке лежал кусок сочного мяса. Но сегодня этот кусок был великоват.
Здоровье у нее было отменное, и я решила, что в данном случае можно ограничиться фенхелевым чаем.
– Вот вы и пригодились как целительница, – хмыкнула баронесса, когда я принесла отвар. – Нет-нет, это не упрек. Напротив – мне неудобно, что я не даю вам возможности себя проявить. Небось ехали сюда и мечтали, как поднимете со смертного одра больную старушенцию, а та в награду… А чего вы, собственно, хотите?
– У меня не было подобных мыслей, дэйна Агата.
– Да? – прищурилась она. – А знаете, я вам верю. Вы ведь не из бедной семьи, Милисента. И вам, верно, не было нужды соглашаться работать на меня?
Я кивнула, пытаясь понять, к чему она ведет.
– Тогда зачем вам это?
– Я… я хотела бы самостоятельно обеспечивать свою жизнь и не зависеть от родных, – не найдя, что ответить, я сказала правду.
– Ни от кого не зависеть, – задумчиво повторила баронесса. – Когда-то мне тоже хотелось быть свободной в выборе. Но в нашем мире для этого нужно родиться либо мужчиной, либо магом. Мне не повезло так, как вам. Но независимости я все-таки добилась. Всего-то надо было пережить мужа, бывшего пьяницей, как Герберт, и бабником, как Рудольф, похоронить сына, который при подобном отце вырос слюнтяем и сам воспитал такого же слюнтяя, и стать полноправной хозяйкой всего того, что долгие годы и так держалось на мне. Думаете, мой муж интересовался делами в поместье? Или мой сын следил за банковскими счетами? А все эти стервятники, каждое лето слетающиеся на виллу, знают, откуда берутся деньги, которые я ежемесячно им перечисляю?
Наверное, у меня располагающая внешность – уже второй человек сегодня хочет мне выговориться.
Дэйна Агата залпом допила чай и отставила чашку.
– Идите, дорогуша. Идите. И не слушайте советов Виктории, ни к чему вам это.
В последних словах мне послышалось предупреждение, но баронесса ничего больше не объяснила, и скоро я забыла об этом странном разговоре, мыслями вернувшись к безответно влюбленному оборотню.
На следующее утро я решила навестить Викторию, чтобы было о чем говорить с ее воздыхателем.
Повод заглянуть к ней после завтрака я нашла не слишком удачный: спросила, нет ли у нее голубых ниток для вышивания.
– Нет, – брезгливо поморщилась вдовушка. – Не занимаюсь подобными глупостями.
– Жаль, – вздохнула я. – У меня остались только синие, а нужны именно голубые…
Мое счастье, что Виктория и в самом деле «глупостями» не интересовалась и не попросила показать вышивку. В последний раз я бралась за иглу лет пять назад и бросила это занятие раз и навсегда после того, как Милисента похвалила мою работу, назвав существо на канве «милым паучком». А то была кошка.
– Да,