в плен, кормили супом. Он у них в кухне оставался. Потом не кормили. – И тут же, словно оправдываясь, добавил: – Но и у нас с собой есть, и слишком много пленных. Не рассчитывали они, что столько пленных будет. Просто немцы еще не разобрались, больно уж много нас сдалось, никто не хочет на большевиков пахать. Ну кроме нескольких поджидков. – И он указал взглядом на сержанта в прогоревшем комбезе.
Семенов кивнул и двинулся дальше. Многократное повторение – практически в каждой листовке – о том, что все беды из-за жидов и что теперь, без жидов, будет рай на земле, его не интересовало. Рая на земле по-любому не будет, не бывает такого, чтоб рай был на земле, это ему с детства ясно стало, потому и рассказам городских пропагандистов он тоже не очень верил, а вот то, что листовки обещают хорошее обращение и кормежку – запомнил. И дополнительно отметил, что особо хорошим обращение не назовешь, да и кормежки пока не видать.
Земляков ему своих найти не удалось, узнать что толковое тоже не получилось – никто ничего не знал, разве что пленные тут были сборные – самые давние уже три дня в плену. Но они были какие-то заморенные и говорить не рвались.
Вернулся Семенов к Жанаеву и Лехе как раз тогда, когда приехавшие на влекомой лошадками машине корреспонденты уже вовсю занимались фотографированием всякого разного. На вопросительные взгляды пожал плечами и сел рядом с ними, глядя на германские развлечения. Отметил про себя, что «бравший в плен» советского танкиста паренек не удосужился вставить в свой автомат рожок (и никто его не поправил, так и угрожал свирепо незаряженным автоматом), потом удивился, глядя на немцев, проехавших несколько раз по улице, позируя фотографу.
– Развели цирк, недоумки, – презрительно процедил сквозь зубы сидевший рядом парень с перевязанной рукой.
Семенов внутренне с ним не согласился: то, что два человека взгромоздились на плечи водителю мотоцикла, а он при этом вел тарахтелку и улыбался, как раз бойцу понравилось. Вот то, что немцы что-то разыгрывали у стоявшего поодаль сортира, откуда неслись взрывы хохота, – это Семенову показалось неприличным. Фотографы еще запечатлели многое – и то, как торжественно какой-то германец с нашивками приколотил какую-то вывеску к двери здания на площади, а остальные поаплодировали, и то, как два десятка солдат, очень шустро собравшись в несколько шеренг, что-то бодрое спели, и то, как таскали привязанных к шесту общипанных куриц, и даже – как специально притащили на площадь пару свиней приличных габаритов и тут же их застрелили из пистолетов. Одного свина даже привезли в люльке мотоцикла, что тоже вызвало оживление.
– Неаккуратно работают, так один другому руку когда-нибудь прострелит, – сказал паренек с раненой рукой.
– А пели они что? – просто чтобы спросить, произнес Леха. Паренек усмехнулся и довольно похоже, уловив ритм и мелодию, пропел:
Jetz[39] тебя ждала я,
Warum[40]