классические традиции и современные веяния. Пожалованная в 1956 году орденом Британской империи, она символизировала также роскошную аристократическую Англию, представленную лучшими из лучших. В Соединенных Штатах она также была осыпана похвалами. Начиная с 1949 года ей посвящали первые полосы такие газеты, как «Тайм» и «Ньюсуик».
Однако в 1961 году из-за своего возраста Марго Фонтейн была «приглашенной солисткой». Ее давний партнер, сорокачетырехлетний Майкл Сомс, решил уйти со сцены в июне, после возвращения с гастролей из СССР. Ходили слухи, что и Марго собиралась поступить так же, но она все не могла решиться. Тело пока еще в великолепной форме, так зачем же уходить? Сомса заменил двадцатидевятилетний Дэвид Блэр, но дуэт не сложился. Может быть, не просто так великая гранд-дама танца заинтересовалась Нуреевым, который был на девятнадцать лет моложе ее?
Они сидела и беседовали за чашкой чая, и вдруг Нуреев предложил ей станцевать вместе в одноактном балете «Видение розы» на музыку Карла Марии фон Вебера (постановка Михаила Фокина), но Марго отказалась, считая, что слишком стара для «русского юноши»4. Рудольф обиделся, и Марго, чтобы наладить отношения, попросила его станцевать па-де-де из «Лебединого озера» с американкой Розеллой Хайтауэр в гала-концерте, посвященном творчеству самой Фонтейн. Фредерик Эштон[18], хореограф Марго, на это согласился.
Наблюдая за Рудольфом на репетициях, Марго отметила, что он заставлял работать свое тело, «как паровую машину». «Я думала, что Руди никогда не дойдет до конца своего соло, если будет тратить столько сил на каждое движение. Мне кажется, что именно в то утро он запал мне в сердце»5.
Утром 2 ноября Рудольф танцевал в первый раз на английской сцене (в Королевском театре Дрюри Лэйн, самом старом в Лондоне – он был основан в 1663 году). Сложившееся о нем мнение подтвердилось: гений, пришедший из-за «железного занавеса». Рудольф сам выбрал музыку для своего соло. Это была «Трагическая поэма» Александра Скрябина, произведение сложное и очень русское. Нуреев воплотил на сцене ровно то, что хотел: меланхоличное, в высшей степени чувственное звериное одиночество. «Он метался по сцене, как лев в клетке, разрывающий свои оковы. Точно как Спартак», – вспоминает критик Клив Барнс6.
В начале танца плечи Нуреева были прикрыты алой накидкой, но затем он сбрасывал ее, к восторгу английской публики7. За четыре минуты Рудольф покорил Лондон. После па-де-де из «Лебединого озера» публика так неистовствовала, что Рудольфу пришлось повторить свою вариацию.
Те, кто видел Нуреева на гастролях в Париже, еще в составе Кировского, не удивились восторженному приему. Что было неожиданным (в Лондоне это не принято), так это огромная толпа у театрального входа, которая кричала, визжала и хотела дотронуться до новой звезды.
Свидетельница всего этого, Нинетт де Валуа, благородная патронесса Королевского балета, немедленно пригласила беглеца танцевать «Жизель» в «Ковент-Гарден» и предложила Марго Фонтейн стать его партнершей.
«Моей первой реакцией, –