9
Гордон Вэй лежал на земле, не зная, что предпринять дальше.
Он умер. В этом сомнений почти не было. В груди – чудовищная дыра, однако кровь из нее сейчас уже стекала тоненькой струйкой. Ни грудная клетка, ни остальные части тела не шевелились.
Гордон посмотрел вверх и по сторонам, и ему стало ясно: чем бы он сейчас ни двигал, это не было частью его тела.
Медленно наполз туман, но понятнее ничего не стало. В некотором отдалении в траве дымился его дробовик.
Он так и продолжал лежать, будто мучимый бессонницей в четыре часа утра: заснуть невозможно, но и заняться тоже нечем. Неспособность отчетливо мыслить скорее всего объяснялась тем, что он только что испытал потрясение. Непонятно, впрочем, почему он совсем не потерял способность мыслить.
В извечном споре о том, что ждет человека после смерти – рай, ад, страдание или полное исчезновение, – несомненен лишь один тезис: каждый узнает ответ, как только умрет.
Гордон Вэй умер, но не имел ни малейшего представления, что делать дальше. Ему никогда не доводилось сталкиваться с такой ситуацией.
Он сел. Сидящее тело казалось ему таким же реально существующим, как и то, которое остывало на земле, отдавая тепло своей крови прохладному ночному воздуху.
Продолжая эксперимент, Гордон медленно и неуверенно попробовал подняться на ноги. Земля будто поддерживала его, взяла на себя его вес. Но затем вдруг обнаружилось, что веса в нем нет. Он нагнулся, чтобы потрогать почву, и почувствовал некое упругое сопротивление, подобное ощущению, когда пытаешься взять что-то онемевшими пальцами. Рука затекла. Ноги тоже, и вторая рука, и все тело, и голова.
Тело умерло. Почему не умер мозг, Гордон не знал.
Он застыл, охваченный ужасом; клубы тумана медленно плыли сквозь него.
Позади в нелепой позе неподвижно распростерлось мертвенно-бледное тело, и ему невыносимо хотелось содрогнуться. Или скорее хотелось, чтобы содрогнулось тело. Которого у него больше не было.
Внезапно он вскрикнул, однако не услышал ни звука. Он дрожал, но не ощущал дрожи.
В машине играла музыка и горел свет. Он пошел к ней. Попытался сделать это уверенно, но походка была нетвердой, слабой, неустойчивой и – да чего уж там! – призрачной. Земля едва ощущалась под ногами.
Дверца со стороны водительского кресла все еще была открыта: он вышел всего лишь на пару секунд – захлопнуть багажник.
Каких-то две минуты назад он жил. Был человеком. Рассчитывал быстро вернуться в машину и ехать дальше. Две минуты – и позади целая жизнь.
«Разве это не безумие?» – думал Гордон.
Он обошел дверь и посмотрел в зеркало.
Выглядел он в точности как и всегда. Только сильно напуганным, что неудивительно. Но это без сомнений был он. Наверное, все происшедшее ему привиделось, какой-то кошмар наяву. Его неожиданно посетила мысль: нужно подышать на зеркало.
Ничего. Ни единой капельки. Веский аргумент для докторов. По телевизору показывали: нет на зеркале пара – значит, нет дыхания. А может, с волнением