Виктор Голявкин

Тетрадки под дождём


Скачать книгу

прочла рассказ.

      – Что же ты слово «окно» через «а» написал?

      Я говорю:

      – Был не крайний случай. И я не мог в третий раз заглянуть в книжку. А то бы я правильно написал.

      Моя работа

      Старший брат мастерил приёмник, а младший ходил вокруг и мешал.

      – И я работать хочу, – просил он.

      – Вот пристал, – сказал старший брат. – На тебе молоток и гвоздь.

      Младший нашёл кусок фанеры и приступил к работе.

      Тук-тук-тук – вся фанера в дырках! Даже вся табуретка в дырках. Даже в пальце чуть-чуть не сделал дырку.

      – А ну-ка, – сказал старший брат, – дай сюда. – И прибил фанеру к приёмнику.

      – Вот и всё, – сказал старший брат, – готов приёмник.

      Младший вышел во двор и привёл ребят.

      – Это я сделал. Моя работа!

      – Весь приёмник сделал?

      – Не весь, конечно, но главную часть. Без неё приёмник бы не работал.

      Никакой я горчицы не ел

      Сумку я спрятал под лестницу. А сам за угол завернул, на проспект вышел.

      Весна. Солнышко. Птички поют. Неохота как-то в школу. Любому ведь надоест. Вот и мне надоело.

      Иду, витрины разглядываю, во весь голос песни пою. Попробуй в классе запой – сразу выгонят. А тут пой, сколько твоей душе угодно. Так до конца проспекта дошёл. Потом обратно. Хорошо ходить! Ходи себе и ходи.

      Смотрю – машина стоит, шофёр что-то в моторе смотрит. Я его спрашиваю:

      – Поломалась?

      Молчит шофёр.

      – Поломалась? – спрашиваю.

      Он молчит.

      Я постоял, постоял, говорю:

      – Что, поломалась машина?

      На этот раз он услышал.

      – Угадал, – говорит, – поломалась. Помочь хочешь? Ну, давай чинить вместе.

      – Да я… не умею…

      – Раз не умеешь, не надо. Я уж как-нибудь сам.

      Что мне оставалось делать? Вздохнул и дальше пошёл.

      Вон двое стоят. Разговаривают. Подхожу ближе. Прислушиваюсь. Один говорит:

      – Как с патентом?[1]

      Другой говорит:

      – Хорошо с патентом.

      «Что это, – думаю, – патент? Никогда я про него не слышал». Я думал, они про патент ещё скажут. А они про патент ничего не сказали больше. Про завод стали что-то рассказывать. Один заметил меня, говорит другому:

      – Гляди-ка, парень как рот раскрыл.

      И ко мне обращается:

      – Что тебе?

      – Мне ничего, – отвечаю, – я просто так…

      – Тебе нечего делать?

      – Ага.

      – Вот хорошо! Видишь, вон дом кривой?

      – Вижу.

      – Пойди подтолкни его с того боку, чтоб он ровный был.

      – Как это?

      – А так. Тебе ведь нечего делать. Ты и подтолкни его.

      И смеются оба.

      Я что-то ответить хотел, но не мог придумать. По дороге придумал, вернулся к ним.

      – Не смешно, – говорю, – а вы смеётесь.

      Они как будто не слышат.

      Я опять:

      – Не смешно совсем. Что вы смеётесь?

      Тогда один говорит:

      – Мы совсем не смеёмся. Где ты видишь, что