е, но теплые дожди бодрили ее. Небо, меняющее цвет с надоевшего за зиму белесо-серого на нежно-голубой, вдохновляло. А солнце, с каждым днем набирающее мощь, становящееся ярким и опаляющим, напитывало энергией. Это был период возрождения, и Полина особо остро чувствовала его. Все последствия резких жизненных переломов отступали на задний план, а то и вовсе испарялись под настойчивыми лучами солнца. Оставалось лишь хорошее настроение и осознание того, что мир восхитительно прекрасен.
Каждую весну Полина начинала новую жизнь, но, признаться, подобные метаморфозы начали ее утомлять. События складывались так, что именно весной Полина разочаровывалась, ошибочно влюбляясь, жестко перечеркивала прошлые отношения и стремглав неслась к новым ощущениям, которые так же, как и все предыдущие, не оправдывали себя. Ее мятущаяся и стремящаяся к удовольствиям натура не знала покоя, яркое весеннее солнце предательски подстегивало к переменам, и Полина уступала. Горячий темперамент не давал возможности бездействовать, заставлял рисковать, увлекаться, а после страдать с таким же неистовством.
Этой весной Полина захотела изменить прежний расклад, который с неумолимым постоянством преследовал ее последние годы, и построить жизнь в ином русле. Для начала взяла на работе отпуск, мечтая привести в порядок мысли, а главное, нервы. Она решила никуда не уезжать из страны и провести последующие четырнадцать дней в одиночестве. Закупила провизию, чтобы не нужно было выходить в магазин всякий раз, когда захочется чего-нибудь вкусненького, и приобрела несколько бутылок вина на случай, если на душе станет нестерпимо грустно. Глядя на пустую и тихую квартиру, Полина с неприязнью поняла, что впереди ее ожидают скучнейшие каникулы, но отказываться от плана не намеревалась. Хотелось прийти в себя после очередного расставания с «самой большой любовью жизни», а этого можно было добиться, лишь тщательно осмыслив, почему все ее отношения заканчивались плачевно – сначала горьким разочарованием, после бурными ссорами и, наконец, непреодолимым одиночеством.
Десять дней прошли быстро. Все это время Полина ела, спала, смотрела телевизор и ни разу не подумала о том, что привело ее к нынешнему положению вещей. Она просто не могла заставить себя раскапывать залежи обид, неудач, потому что для этого нужно было посмотреть внутрь души, отыскать проблемы в себе, родной и любимой, а не пытаться переложить ошибки и вину за них на других. Сложно признать ответственность за свою жизнь, а еще сложнее увидеть результаты происходящего и понять, что это все создано твоими руками. Раньше Полина не посмела бы провести отпуск наедине с собой, непременно уехала бы к морю с очередным любовником, веселилась бы, смеялась, танцевала, а сейчас лежала на диване, укрывшись пледом, и изредка улыбалась тупым шуткам из какой-то третьесортной комедии, идущей по телевизору. К еде она редко притрагивалась, зато выпила все вино и пожалела, что не взяла больше. Отключенный телефон лежал на столике, рядом стоял ноутбук, отвлекая от просмотра комедии яркой голубой страничкой с пейзажем Доминиканы на экране.
Горестно вздохнув, Полина захлопнула его, подошла к окну и подняла жалюзи. Как никогда она обрадовалась движению шумного Лондона за окном, фигуры куда-то спешащих людей подняли настроение и напомнили о том, что пришло время пить кофе. Обычно в двенадцать Полина спускалась в свое любимое кафе, находящееся в двухстах метрах от дома, и это был единственный за день «выход в свет», который она ждала с нетерпением.
Причесавшись и набросив на плечи пальто, Полина вышла из квартиры. Телевизор она не отключила, так как намеревалась вернуться к просмотру фильма, но уже с горячим стаканчиком сладкого капучино в руках. Глаза и губы тоже не накрасила, потому что в планах у нее не было привлечь кого-либо яркой внешностью. Сейчас на эту женщину, быстро идущую по узкому тротуару, вряд ли обратили бы внимание мужчины, уж очень скромной и бесцветной она была, вовсе не той Полиной, образ которой еще десять дней назад никого не оставил бы равнодушным. С распущенными, неуложенными волосами, чистым, не тронутым косметикой лицом, в простой одежде Полина выглядела как обычная жительница Лондона, каких было множество на улицах, разве что дорогие серьги в ушах и несколько массивных колец на пальцах выдавали в ней состоятельную особу, случайно появившуюся у стойки небольшого итальянского кафе.
– Рад тебя видеть, красавица, – широко улыбнулся хозяин заведения, который любил лично обслуживать посетителей.
Синьор Марио всех постоянных клиентов знал по имени, со многими из них у него устоялись приятельские отношения, в том числе и с этой темноволосой мадам, часто появляющейся в его кафе.
– Сегодня как всегда? Не задержишься у нас?
Седовласый синьор вопросительно вгляделся с серые глаза женщины, нерешительно остановившейся перед ним, и почтительно, что было ему несвойственно, замолчал, ожидая ответа. Полина посмотрела на витрину с десертами.
– Вижу, твоя невестка испекла Parozzo[1].
– И не только, – хмыкнул Марио, бросив быстрый взгляд в сторону кухни, словно опасался, что горячая родственница услышит его. – У ведьмы сегодня хорошее