правду о себе? Ты сильно изменилась. Когда мы виделись в последний раз…
– Неужели ты не видишь, как изменилось время с той поры? Все уже не так, как было!
– Я все вижу!.. И гнев твой увидел, когда заговорила о мести… За гибель Страги! Не переубеждай, пожалуйста, не жалей меня!.. Это был не женский гнев, даже не человеческий – божественный…
– Потому что Страга был моим женихом, – вдруг вымолвила она грустно. – И нынче я должна была выйти замуж…
– Вот как? – изумился он и помолчал. – Но Страга любил другую… Я могу рассказать тебе…
– Не нужно, я все знаю, – остановила она. – Ты только скажи мне: эта девочка… эта девушка пришла к камню?
– Нет, не пришла…
– Поэтому Страга погиб, – заключила она и вздохнула. – Его никто не хранил, никто не творил над ним обережный круг.
– А ты?
– Я хранила тебя. И отняла тебя у смерти.
– Но это… недоступно человеку! Это Божественный Промысел!
– Теперь ты хочешь убедить меня, что я – Валькирия! – снова засмеялась она. – Нет, правда, мне это очень нравится! Но к сожалению, я родилась на земле. Видишь, обыкновенные руки. Насквозь пропахли лекарствами. И халат… Я врач и кое-что умею. То, что не могут другие.
– Умеешь отнимать у смерти?
– Не всегда удается… Тебя отобрала. – Она была счастлива. – Хотя было нелегко… Сильное переохлаждение организма, судороги. Ты замерзал…
– Ты согрела меня… грудью? Или это снилось?
– Нет, не снилось, и я не отводила тебе глаз. – Она торжествовала. – Только не спрашивай больше ничего, ладно? Мало интересного. Просто очень древний способ возвращения к жизни умирающих воинов.
Он чувствовал, как она старается скрыть все то, что поневоле открыла и что ей запрещено было открывать. Она разрушила выстроенный в его воображении образ Девы-Валькирии, тем самым как бы приземляя себя, упрощая действо до элементарного действия. Скорее всего она хотела остаться земной, однако неведомая сила каких-то условий, ритуалов либо обстоятельств диктовала ей другое существование. Он радовался ее стремлению, угадывал в нем желание сохранить свое имя и земные чувства и одновременно ощущал разочарование, ибо теперь ему становилось нестерпимо жаль расставаться с Валькирией. Пусть придуманной, рожденной из домыслов и догадок, однако возбудившей в нем неведомое, никогда не испытанное ликование от высшей, непорочной близости.
– А волосы?! – спохватился Русинов. – Ты преклонила голову, позволяя расчесать ее… Авега бредил этим мгновением!
– И ты станешь бредить, – не сразу сказала она и вскинула печальные глаза.
– Я знаю! Буду… Волосы Валькирии! – Он приподнял на пальцах ее пряди. – Космы света!.. Собака привела к тебе. Ты Валькирия. Страга просил передать медальон…
Она подняла на ладони медальон и что-то вспомнила. У нее потемнели голубые глаза…
– Он вернул мне свободу. Это мой сокол. Когда-то я своей рукой возложила его на Страгу. Мне было четырнадцать лет… Помнишь, говорила – женщина делает выбор… Да, я Валькирия! И моя дочь будет Валькирией, и внучка… И они сделают выбор