кивнул и вышел, оставив меня одну.
Несмотря на то, что извинился Александр под давлением брата, я понимала, что не чувствуй он недопустимость своего поведения, даже по приказу извинения бы не принес. Все-таки в какой-то мере он заслуживает уважения.
Неожиданно мои раздумья прервал интерком:
– Алекс, проводи леди в комнату для допроса.
Ну и где мне его искать?
Я вышла в приемную и остолбенела: Александр Уотерстоун обнимался с расфуфыренной лягой.
Даша говорила, что драг никогда не стал бы вести себя так с женщиной, не являйся та его невестой. Ну что ж, наверное, я могу принести ему свои поздравления в связи с помолвкой?
– Прошу извинить, что прерываю вас, но командующий попросил проводить меня в комнату для допроса. Я могу дойти сама, если вы объясните, где она находится.
Уотерстоун оттолкнул от себя женщину, которая взглянула на меня с откровенной ненавистью.
Поджав губы, он посмотрел на нее и сказал таким тихим, мягким голосом, что даже у меня мурашки побежали по телу:
– Завтра поговорим.
Ляга побледнела. Что же он за мужчина, если со своей женщиной так разговаривает? А еще говорят, что драги – самые заботливые возлюбленные. Ага! Однолюбы, которые пялятся на грудь другой женщины! Ну-ну!
– Я сам вас провожу. Следуйте за мной.
Подлец, а еще меня попрекал недостойным поведением. На душе стало на диво гадко. А мне еще работать!
Пройдя в комнату для допроса, я сразу начала готовиться к считыванию. Совсем молоденький ляг бросился мне помогать. Командор встревоженно переводил взгляд с меня на брата, а Александр стоял, прислонившись к стене, и с кривой ухмылкой смотрел на меня и лаборанта.
– Леди, у вас все в порядке? – наконец спросил меня командор.
– Да, спасибо, – отозвалась я.
Нет, не все!
– Тогда, думаю, можно начинать.
– Да, – согласилась я и, взяв лицо привязанного чиви в руки, приступила.
Мать моя женщина! Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду доктор. Мерзко до отвращения.
Я легко вошла в подсознание, но потом меня начали переполнять все тайные желания и пороки этого гуманоида. Все то, в чем он боялся признаться даже себе.
Просмотрев все минут за двадцать, я наткнулась на сексуальные пристрастия, прервав сеанс, быстро извинилась и убежала в ванную, где мне стало плохо.
Когда минут через десять я вышла из ванной, то старалась даже не смотреть на допрашиваемого субъекта. Ко мне подошел ляг и предложил стакан воды. Я, испытав прилив признательности, улыбнулась ему и поблагодарила.
И, конечно, тотчас услышала голос Александра Уотерстоуна. Как же без него, родимого?!
– Извините, мы вам не мешаем? А то можем оставить наедине, леди даже переодеваться не надо. А дела, конечно, потом.
Ему что, в прошлый раз мало было? Не чувствуй я себя настолько плохо, то объяснила бы разницу между вежливостью, которая ему незнакома в связи с душевной убогостью, и заигрыванием. Но сейчас в душе поднялись только тоска и боль. Невыносимая, с такой сложно бороться.