мамку искали, могли запомнить. А, может, кто их и прибрал, когда с дитенком – лучше подают.
– Облопался наш Тимоша… – горестно сказал Федька. – Пертовый маз с ним круто разберется, коли так… Да и с Демкой…
– Помяни мое слово, Демка все это без Тимофеева ведома проделал, – убежденно произнесла Марфа. – Я ж тебе толкую – некогда ему было за Тимошей бегать, майская ночь короткая, он сперва ту елтону укосал, а потом уже Тимошу отыскал.
Федька вздохнул – у Марфы все получилось весьма складно.
– Послушай, молодец, – сказала она, как бы сжалившись, – а спроси-ка ты у Тимоши их приметы. Я-то во многих домах бываю и со многими людьми дружбу вожу. Глядишь, хоть детишек отыщем.
– Я к тебе кого-либо из парнишек с запиской пришлю, – отвечал Федька. – Не может быть, чтоб Демка!
– Худо ты своего Демку знаешь, – вздохнула Марфа. – Мало ли, что шур? Шиварища выручить – святое дело…
– Шуры не жулят.
– При нужде – ох как жулят…
И Федька, знавший мазовские и шуровские правила главным образом по рассказам, смутился – Марфе-то виднее, может шур пустить в ход острый жулик, или даже ради спасения жизни не нарушит закона.
На вторую перемену Марфа подала жареную рыбу, на третью – толстые оладьи с медом, на четвертую – сладкую рисовую кашу на молоке и с корицей. Словом, накормила на славу.
Пожалев еще раз, что не встретился с Клаварошем, Федька засобирался прочь. Марфа тут же догадалась, как его использовать, – сложила в миску горячие оладьи, масленые, румяные, полила медом, увязала в холстинку и наказала, что коли Клаварош в полицейской конторе – пусть без промедления съест!
Федька и поспешил, почти побежал, невзирая на избыточно сытое брюхо: не хотел, чтобы его с этим узелком видели. Вот и не приметил, как на углу Псковского и Ершовского переулков проводил его взглядом Яшка-Скес. Правда, Яшка, увидев издали фигуру в знакомом мундире с медными пуговицами, заранее отступил в сторонку – ему вовсе незачем было слушать Федькины расспросы.
А меж тем он раздобыл кое-что любопытное.
Феклушка по его просьбе расспрашивала окрестных баб, а здешняя баба встает рано и видит много. Опять же – Марфа вызывала у соседок немалое любопытство, замешанное на изрядной недоброжелательности. Рассуждая о ее подвигах, каждая старая перечница ощущала себя чуть ли не ангелом небесным. И потому Феклушкины язвительные расспросы никого не удивили. Выяснилось – к сводне кто-то повадился шастать по ночам. И она того человека привечает в старой летней кухне на краю огорода. Прямо в сорочке к нему и выходит, из чего нетрудно вывести – знакомы они весьма близко. Видели, как он оттуда уходит, но лица не разобрали – шляпа ниже бровей надвинута.
Это Скес еще мог понять – Марфа для чего-то встречалась с одним из бывших своих избранников. Но беседы на огороде никак не объясняли десяти грязных чашек из-под кофея. Да и путешествий в карете графа Матюшкина – тоже.
Приласкав Феклушку и попросив ее присмотреть за Марфой, Скес уже собрался