дочку.
Новой сотруднице дали небольшую угловую комнату в семейном общежитии института. Валя сделала косметический ремонт, купила жёлтые занавески в мелкий цветочек и голубое покрывало на старенькую продавленную кровать. Она довольно быстро освоилась и перезнакомилась с соседями. Оля и Жора Петрухины, весёлая семейная пара, преподаватели вуза (она – с кафедры математики, он – информатики), помогли сделать перестановку в комнате, задвинув в угол неподъёмный одежный шкаф, скрипевший, как простуженный рыбак, освободив место для детской кроватки. У них уже была маленькая трёхмесячная дочка Аллочка, с которой Оля сидела в декрете. Валентина крепко сдружилась с соседкой, помогала ей с малышкой, отпускала молодую маму пробежаться по магазинам и просто проветриться.
Валя работала до самых родов, в декрет не уходила: не хотелось сидеть одной в четырёх стенах. Беременность она переносила легко, с нетерпением ожидая появления на свет доченьки. Конечно, на неё косились (как же – беременная, без мужа!), но Валя была настолько светлым человеком, незлопамятным и дружелюбным, что разговоры быстро утихли.
Катерина. Маленькие радости
Катюша родилась в срок, легко, не мучая маму. Она, как сказала акушерка, сразу улыбнулась новому миру. Этакая солнечная девочка с серыми крупными глазками и тёмными, с едва заметной рыжиной, волосиками. Краснолицая, сморщенная, она казалась Валентине самым красивым ребёнком в мире. Девушка оказалась сумасшедшей мамашей, по первому писку срывавшейся к доченьке, хотя малышка росла спокойной и не требовала особого внимания.
Спокойная, самостоятельная, но очень ревнивая, Катюша не терпела никого рядом с Валей. Она могла часами играть в кроватке, не требуя маминой заботы, но, как только кто-то из соседей заходил в комнату, Катюшка начинала громко плакать, требуя, чтобы мама взяла её на ручки и разговаривала только с ней. «Собственница», – улыбалась Валентина. «Эгоистка», – качали головой знакомые. «Настоящая мамина дочка», – умилялись друзья.
Валентина дала Кате своё отчество – Степановна, а вот фамилию менять не решилась, становиться опять Наливайко ей не хотелось. Так они с дочкой остались Мироненко.
Теперь уже Оля часто сидела с двумя девочками, Аллочкой и Катюшей, давая возможность Валентине сходить по неотложным делам. Разница в возрасте у девочек была небольшая, после года и вовсе стала незаметной. Катя росла крепенькой, пошла в девять месяцев, рано заговорила. Девочки воспитывались рядом, почти как сестрички, не делили игрушки и вкусняшки. Единственное, что отличало их, – состав семьи.
Валентина рано вышла из декрета, отдав Катю в ясли. Не хотелось, конечно, лишать доченьку домашнего комфорта, но надо было работать. Сколько слёз пролила Валя, оставляя малышку в детской группе, сколько дум передумала, но выхода не было. «Эх, была бы у меня мать нормальная, можно было её привезти, понянчилась бы с внученькой! – размышляла Валя. – И Катюшка под присмотром, и я была бы спокойной, да и мама городской