с душем. «Дубок» огромный. Хорошо!
– Ты че-то не по-детски баланду наворачиваешь.
– Так жрать хочется!
– Смотри не передознись.
– И чем ты, индюк, мне «шленку» восстановишь? Ту, что летчику отдал? А мне с чем на этап идти? Так чем восстановишь?
– Нет у меня ничего.
– Как это? Да ну нахуй! Ну-ка, повернись, покажи жопу. О какая! Кругленькая! А ты говоришь, ничего нет.
– … А там вольготно: чай есть, сахар есть, курево есть, администрация не ебет особенно. Ну так, изредка. И контингент нормальный. Чего еще-то? Нормально.
– … а в карты как без наебки играть? Никак.
– … это сейчас телевизора насмотрелись и давай качаться. Прям все спортсменами стали. А раньше, раньше нормальному зеку отжиматься или там приседать западло было. Чтобы зек, ну, если он не «козел», спортом занимался – никогда!
– Начнешь отжиматься в БУРе, а «корпусной» тут же и кричит: «Ты, сволочь, кого пиздануть готовишься?»
Серега «Подольский» получил четыре года. Два с хвостом уже отсидел. Вышел по «касатке». История с внедренным агентом, типа в банду. Полгода агент подбивал на дело. Подбил. В результате и сам агент угрелся, и его подбитыши. Здесь же история «мужественного» подельника, отсидевшего в прошлом восемнадцать лет и сдавшего всех на первом допросе.
Самурай получил восемь лет. История, как он сдуру в сердцах катаной разрубил витрину.
Краб ушел из зала суда, просидев три или четыре года. Игорь «Большой» уходит в мае за отсиженным.
Здесь из-за одного сказанного слова могут раздуть целую историю и довести ее до мордобития. А ошибка в поступке может привести к самым неприятным последствиям. А если захотят доебаться, доебутся непременно, даже на абсолютно пустом месте. Повод не нужен. Нужен объект и чье-то желание.
Кошке живется лучше, чем многим людям. По камере ходил котенок с ужасно неприятной, злой мордочкой. Все его кошачье обаяние сводилось лишь к молодости. А по-хорошему можно было бы его раздавить, как клопа.
Вспоминая старика Ортмана.
– Дорогая, мы стали богаче еще почти на миллион.
– (в автомобиле с абсолютно пьяной женой) Не обращайте внимания, она обоссалась. Главное, чтобы кожаную обивку салона не испортила.
– Камрад, мы с тобой попали впополаме. Каждый на семь миллионов дойчмарок.
– Я завалю всю Европу рыбьей кожей.
– Дорогая, сына не люблю, люблю тебя и хочу все свое состояние переписать на тебя. Но от сына надо как-то отвязаться. Помоги мне купить «Мазератти» и покрыть его долг в два миллиона марок. И после я все переписываю на тебя.
Дорогая выполняет его требования. Ортман все переписывает на нее, и тут выясняется, что его имущество заложено. И дорогая остается со всеми долгами Ортмана.
В двадцатый век наша цивилизация, делая упор на создание материальных ценностей, расщепила духовную целостность личности, но самое страшное – расщепилось психическое состояние человека. Ценностью стала не нормальная, здоровая во всех отношениях личность, а необычная форма этого «расщепления» – щепка души. И чем неожиданнее, чем страннее эта форма, тем ценнее индивид.
Возьмем