Кто она? Говори!
– Ценю твою догадливость, – оскорбился приятель. – Разумеется Джессика!
– Точно ненормальный! – рассердился я и был готов бросить трубку, но услышал:
– Подожди, не кидай! На этот раз по-настоящему. Навсегда. Понимаешь, посмотрел на неё, такую жалкую, безропотную, беспомощную, и влюбился! Веришь, никогда так не любил! От сочувствия…
– Невероятно! – я не скрывал иронии. – А я сердился, когда моя недавно простыла и слегла в постель, просто из себя выходил от гнева! Ненавижу, когда жена болеет! Но позволь спросить, как же Сара? И куда подевались твои гастрономические пристрастия?! Год назад, помнится, ты влюбился в… Нину только за то, что она готовила для тебя котлеты по-киевски!
Помню, я тогда сказал другу, что в нём нет ни капли романтики, что своим отменным аппетитом он напоминает животное. Услышав в ответ лаконичное «романтикой сыт не будешь», добавил, что, если бы все относились к любви столь прагматично, как он, человечество бы до сих пор не выползло из пещер. На это друг возразил пространной тирадой о современных квартирах с взрывающимся газом, об общей оторванности от земли, о том, что пребывание в муравейнике не приносит счастья и что квартира вообще – это та же пещера, только с телевизором.
«Мы сидим по своим норам, – сказал он, – ещё более напуганные, чем миллионы лет назад, потому что придумали себе монстров пострашнее мамонтов». С этим трудно было спорить. Я заикнулся о необходимости обуздывать низменные инстинкты, первейшие с точки зрения выживания, но вредные при воспитании тонких чувств, о необходимости хоть изредка, но обращаться к высоким понятиям, хоть иногда думать о предназначении человека, зажигая в себе мысли о прекрасном. Друг расхохотался, заявив, что зажигается лишь от вида хорошей еды в обществе красотки.
Зная его упрямство, я прекратил тот спор. А сейчас понял по взволнованному голосу приятеля, находившемуся на противоположной стороне земного шара, что друг сильно изменился. Должно быть, наелся наконец. Оторвал свой взгляд от тарелки и был врасплох застигнут новым для него чувством. Любовь к еде отступила на второй план, освободив дорогу жалости.
Как и мне, Олегу было пятьдесят лет. Отличный компьютерщик, двенадцать лет назад, в двухтысячном, он уехал в Америку в надежде остаться там и найти жену. Год шёл за годом, друг выучил язык, пристроился в технической фирме, но жену так и не нашёл. При воспоминании об его неприкаянности и о нашем с ним возрасте мне стало стыдно за свои слова и за свой тон. Зачем, в самом деле, придираюсь к бедняге? Олег не обиделся при упоминании о Нине, сказав, что Джессика выше котлет.
– Она презирает кухню. Предпочитает заказывать еду по телефону.
Услышав такое, я осторожно спросил:
– Она красивая?.. Сколько ей лет?
– В том-то и странность, самая обыкновенная тридцатилетняя американка с большими зубами! Я и в расчёт не брал! Катались на велосипедах, ужинали изредка. А, веришь ли, после её падения проникся такой жалостью, что уже подумываем о свадьбе.
– Не спеши, – посоветовал я испуганно, – по крайней