вызванный нами катафалк. И мой любимый сынок, моя кровинушка, проделал свой последний земной путь со своей дачи, которую с такой любовью и старанием достраивал в последние годы, вложив туда немало денего, сил и времени, которого у него никогда не хватало.
В обратную дорогу вслед за увезённым сыном ехали на его автомобиле, которую согласился довести до нашего дома один из милиционеров, что добросовестно и сделал. Спасибо ему за эту оказанную милость. Я не только не был в состоянии вести его машину, но ещё, как ни странно, не до конца осознал весь непостижимый для меня ужас в моей жизни в связи с гибелью сына. Его ещё предстояло осознать и испытать впоследствии в тягчайших душевных муках и невыносимых страданиях, какие неумолимая судьба со всей беспощадностью на нас обрушила сверх всякой меры. Но смертного конца своей жизни ещё никому и никогда избежать не удавалось. Смерть безжалостна к человеку, каким бы великим или ничтожным он ни был в своей жизни. Именно так я и пытался наивно рассуждать тогда, самонадеянно полагая, что обрету этими рассуждениями желанное успокоение. Однако это мне нисколько не помогало. Постоянно изнуряющая меня тоска по погибшему сыну и изматывающая до полного бессилия душевная боль, казалось, разрывали моё сердце и вслед за сыном сгоняли в могилу.
В эту страшную для нас ночь немного вздремнуть удалось только перед утром. Мне невозможно было представить, что мой сынок, с солнечной, доброй улыбкой и искрящимися весёлыми глазами, такой кроткий, сильный и умный человек, лежит в морге и откуда последний путь ему, только на кладбище. От сознания всего этого, казалось, «ехала «крыша» и до утра я не доживу, или скончаюсь, или сойду с ума. А рано утром в спешке приехал из Нефтеюганска младший сын Андрей с женой Оксаной, и все немыслимые хлопоты и немалые затраты, связанные с похоронами сына, полностью взял на себя. На выбранном ими кладбище купили участок земли на пять могильных мест и поставили оградку. Это и есть всё моё богатство в недвижимом имуществе, нажитым за всю свою трудовую жизнь. И насколько жестоко распорядилась злая судьба, что в первую могилу из нашей дружной семьи теперь должны были первым положить моего старшего сына Коленьку, прожившего на белом свете сорок пять лет, семь месяцев и двадцать пять дней. И это при живых родителях, для которых настали дни и ночи без просвета и каких-либо надежд на будущее.
Да, эти прошедшие и незабываемые годы, как оказалось, были самыми счастливыми в нашей семье. Но этого божественного и земного счастья мы как-то особо не замечали в своей повседневной жизни. Это не до конца осознанное тогда счастье было для нас привычным, обыденным, и о более счастливой жизни я и не мечтал, поскольку свирепой завистью к материальному обогащению никогда в жизни не страдал. Да и особого стремления к большому богатству и деньгам не имел, и не мог иметь по роду своей профессии, а возможностей для обогащения в годы моей молодости просто не имелось. А когда такая возможность появилась, возраст