врачующим людские пороки. Ладно, приведу конкретный пример. Допустим, сидит человек за столиком в кафе, пьёт пиво. Подходит к нему другой человек, вежливо спрашивает разрешения присесть за его столик, садится, тоже заказывает пиво и пьёт. Потом они говорят о погоде, потом о всякой ерунде и, наконец, второй доверительно сообщает первому, что он – министр финансов одной банановой республики. Приехал в Штаты заключить крупную сделку, привёз с собой 20 миллионов долларов и понял, что не хочется ему заключать сделку и возвращаться домой, а хочется со всеми этими деньгами остаться в Штатах. Так вот, если бы нашлась какая-то добрая душа, которая позволила бы ему перевести эти деньги на свой счёт – всего на пару дней, пока он не сделает себе серьёзное прикрытие – он, в благодарность за это, легко отдал бы этому человеку три миллиона из двадцати.
Сначала у первого срабатывает глупость: он сообщает, что именно он и есть та добрая душа, так необходимая министру финансов, и охотно предоставляет свой счёт. Они идут в банк, добрая душа пишет на бланке номер своего счёта, ставит свою подпись и убегает курить, потому что ему нужно обдумать одну мысль, которую подсказывает жадность. Путём несложных математических вычислений он приходит к выводу, что двадцать – больше, чем три. Обдумав свои дальнейшие действия по прикарманиванию всей суммы, он возвращается и видит, что министр ушёл. Он проверяет свой счёт и с изумлением обнаруживает, что там нет не только двадцати банановых миллионов, но и тех сорока тысяч, которые до этого были.
Так вот, это я к тому, что после этого ни глупым, ни жадным он уже не будет. Разве это не стоит тех сорока тысяч, которые я взял с него за учёбу?
Тем не менее, государство эти и подобные им мои действия сочло непедагогичными и даже антиобщественными, о чём его представитель – прокурор – сообщал мне три раза. Но я был уверен в собственной правоте и упорно продолжал по мере сил помогать согражданам избавляться от этих двух названных пороков. В общем, каждый из нас гнул свою линию, но тут произошло событие, которое наши с государством отношения перевело на качественно новый уровень.
Выхожу я в третий раз из тюрьмы, охранник на воротах жмёт мне руку и говорит: «Ну, пока, Сэм, не задерживайся там, ждём!», а в голове – ни одной мысли по поводу того, с чего начать. А всё потому, что дали мне в этот раз восемь месяцев вместо привычных полутора лет, вот и не успел ничего придумать.
Пошёл я в парк, сел на скамейку и с грустью на прохожих смотрю: ведь у каждого есть чем со мной поделиться, только толкнуть их к этому немножко надо, а у меня в голове – полный ступор. Ничего не поделаешь: творческий кризис, со всяким художником такое случается.
Где-то через час подсел ко мне один старикашка. Я уж с отчаяния хотел, было, его на что-нибудь развести, да присмотрелся повнимательнее и мысленно рукой махнул. Знаю таких типов: из наличности у них в кармане полтора доллара, а из недвижимости – табуретка в доме, который полностью жене