буровым. Когда-то жили богато, трактора, автомобили, вышки, вагончики – все целенькое стоит… Добра столько набрали – самим сесть некуда. Стали выбираться назад и заблудились. Сутки, вторые, третьи ползаем по тундре, а она ровная, как ладошка, и тысяча озер. Куда ни двинем – все мимо. Закрутились между озер! Ладно я, студент, но со мной были еще двое, мужики матерые, битые, лет по пятнадцать в экспедициях работали, и на Таймыре уже года два. Но будто леший водит! Хорошо бензином затарились, три бочки нашли. Трофеи свои пришлось бросить… Неделю блудим, голодные, злые. Одной рыбой питались, а без соли она уже в глотку не лезет… Ни ружья, ни компаса, все по солнцу… И как назло талабайцев – ни одного!
– Талабайцы – это кто? – мимоходом поинтересовался Зимогор.
– Долгане, местные националы… А нас даже не искали! Денег на вертолет ни копейки!.. Через неделю заметили сопки на горизонте. И вроде дым идет. Тут уж не до жиру, главное, хоть людей найти… До сопок этих ехали целые сутки: мы к ним – они от нас. Как мираж! Я тогда еще заметил, у нашего вездеходчика Леши крыша поехала. Сначала песни запел, потом стал смеяться… Ну, в общем, доехали до сопок, поднялись на одну, а в долине речка и город стоит. Натуральный – дома, улицы… Ближайший город там был Норильск, и до него – полторы тысячи километров, к тому же в стороне, на западе. Ясно, что не Норильск, да и размерами меньше, но вездеходчик уперся: Норильск, кричит… У него там семья жила. И нас убедил, потому что у всех крыша немного съехала… Помчались мы к этому городу, мечтаем, как в ресторан пойдем, хотя денег ни копейки… А он тоже, как мираж! Насилу добрались!.. Въезжаем мы в город, и чую, что-то не то. Улицы, как улицы – асфальт, тротуары, вывески и дома каменные, даже пятиэтажные есть. Автобусные остановки, газетные киоски, машины стоят. А посередине города – огромный купол из стекла! Сверкает на солнце – глазам больно. Что-то такое нереальное, как будто на другую планету попали. Гигантское сооружение!.. И чего-то не хватает! До центра доехали, то есть до этого купола, и тогда сообразил – людей нет. Пусто! И под куполом этим – ни души!.. Вездеходчик выскочил и побежал домой, к жене. Дом свой узнал… Мы сидим, часы остановились давно. Курить охота – страсть! Мастер пошел окурки поискать, а мне страшно стало – мертвый город! Брошенный! Ни души!.. По асфальту лишайник ползет, голубоватый, как на камнях бывает, машины ржавые, на спущенных колесах, стекла треснутые, стены давно не крашенные. Но солнце яркое, огненное, и свет все скрашивает… Возвращается мастер, курит на ходу, довольный, но озирается и тащит что-то в сумке. Говорит, газетный киоск подломил, сорок пачек «Беломора» взял, а пожрать там нечего, но, говорит, магазин приметил, в девять открывается и на витрине тушенка, сгущенка и даже спирт стоит…
– Не «Роял», случайно? – про себя усмехнулся Зимогор, однако начальник партии ничего не заметил, продолжал говорить страстно, и его обнаженные по плечи руки покрывались мурашками.
– Наш, отечественный, натуральный! Помните, был с белыми этикетками и надписью «Пить не дыша»?.. Я ему говорю, Леонид Иванович, город-то пустой! Мертвый! Он не слышит, на спирте замкнулся. Дескать, ночь на дворе, нормальные люди спят. Солнце не заходит на ночь, висит над горизонтом…