«матушку», он написал: «Дорогая мама!».
С чего же начать? Араму отчаянно хотелось рассказать ей все, всю правду, большую и малую, обо всем, что накопилось в сердце. Хотелось поведать и о страшном, и о смешном, и о минутах безнадежной растерянности, но Арам тут же сообразил, как напугают ее подобные вести. С чего же, с чего же начать?
Дорогая мама!
Пишу тебе с Когтистых гор, из маленького аванпоста под названием Дозорный холм Тал’дары. Ты не поверишь, какая же здесь красота, и как все не похоже на Приозерье! Деревья большие, как горы, но только после того, как пересечешь долину, где не угасает пожар. А по пути сюда со мной случилось так много всякого, что даже не знаю, с чего начать…
И все же Арам начал – начал выплескивать на страницы блокнота все, что наверняка не испугает мать слишком уж сильно и не заставит плакать. Многое рассказал он о Клоке, о Мурчале, и о том, как Макаса вначале была ему врагом, а после сделалась лучшей подругой и даже сестрой. Затем описал «Волноход» и Талисса. Рассказал, как они взяли на себя заботу о желуде, и как он, конечно же, даже после ясного предостережения Талисса, все-таки не уберег этот желудь от воды. Это, в свою очередь, привело его к Дрелле, и тут уж, рассказывая о дриаде, и о ее улыбке, и о ее смехе, и о том, как во время странствий под солнцем ее лицо покрыла россыпь веснушек цвета весенней травы, Арам развернулся вовсю. Он понимал: рассказ его выглядит глупо, но, может быть – может быть! – заставит встревоженную мать улыбнуться.
О гибели Грейдона и о множестве столкновений с опасностями Арам решил умолчать. Ни словом не упомянул он ни о боях на арене, ни об осколках, ни о смерти Талисса, ни о том, как Макасу едва не унес дракон. В глубине души ему хотелось избежать рассказа о Грейдоне – не только затем, чтоб не расстраивать мать, но и чтоб не расстраиваться самому. Стоило вызвать из глубин памяти лицо отца, рука задрожала над страницей блокнота: ведь время лечит не всякие раны. Да, эта рана начала понемногу затягиваться, но даже от воспоминаний о Грейдоне струп мог легко дать трещину. Потому-то Арам обошел стороной и местопребывание, и смерть отца, а письмо завершил обещанием:
Не знаю, мама, когда вернусь, но вернусь обязательно. Приключения приключениями, но в Приозерье мой дом. Передай Робертсону с Селией, и Роббу тоже, что я по ним страшно соскучился, а Чумаза обними за меня и угости лишней косточкой, ладно? Люблю тебя, мама. Ты обо мне не волнуйся: со мной надежные друзья, и я уверен: они помогут вернуться к тебе всем, чем только сумеют.
Последнее было истинной правдой. Не зная, когда письмо удастся отправить, и удастся ли отправить вообще, Арам вложил листки обратно в блокнот и бросил взгляд на сестру. Макаса сладко похрапывала, но даже во сне не выпускала из рук любимого оружия – цепи. Задув свечу, Арам улегся на мягкую уютную перину и принялся вслушиваться в голоса блуждающих огоньков, вьющихся среди высоких, как горы, деревьев. Их песни казались шелестом ветра