я смотрела, как быстро изменяются до боли знакомые черты лица. Как заплывает бельмом левый глаз, как выдвигается и увеличивается челюсть, как сыплются на пол человеческие зубы, и на их месте вырастают острые смертоносные клыки…
– Убей… меня, – взмолился Никита до неузнаваемости изменившимся голосом.
– Нет! – снова вскрикнула я, но все равно подняла руку с пистолетом на изготовку.
– Молю… – прошептало чудовище.
– Не-е-ет… – протянула я, давясь рыданиями.
Позади Никиты с лестницы выскочили коллеги, и в этот самый момент почти полностью обратившийся Никита сделал выпад в мою сторону.
Я вскрикнула от неожиданности и пальцы сами нажали на курок отработанным привычным движением, разбрызгивая мозги моего друга по стенам и униформе других оперативников.
Пуля попала точно между светлых бровей.
Кто-то жутко и протяжно завопил.
Я смотрела, как закатывается тот другой, человеческий, так и оставшийся светло-карим глаз Никиты и как его изуродованное тело падает на пол. Смотрела и не могла отвести взгляд. Затем отшвырнула пистолет. Ноги словно подкосились, и я с размаху упала на колени, даже не почувствовав боли от удара. Согнувшись будто от физической боли и обхватив себя руками за плечи, я молча глотала слезы.
– Тур, вынеси тело Никиты, – негромко раздавала приказы Таисия. – Диляра, выведи Истому и дай ей успокоительное. Потом вернешься за Анжеликой. Остальные – быстро в зал! Хозяин все еще на свободе. Сеня, Валя, Аким, осмотрите коридоры, вдруг там остались еще навки…
Вокруг продолжилась работа, зазвучали шаги, короткие переговоры.
Мимо меня провели кого-то рыдающего и беспорядочно всхлипывающего, грузно протопал кто-то крупный. Чья-то ладонь опустилась на мое вздрагивающее плечо. Я подняла голову и увидела только размытый светловолосый образ.
– Лу-у-уч, – завыла я.
Эльф, взяв мое лицо в свои ладони, терпеливо стирал слезы с моих грязных щек. Я всхлипнула и убрала его руки.
– Я сама, – прошептала я, тыльной стороной ладоней вытирая лицо.
– Ты все сделала правильно, – тихо сказал Лучезар, поднимаясь с колен.
Я не стала с ним спорить. Мне было все равно, правильный или неправильный я совершила поступок. Все равно. Ведь жизнь уже отнята.
Слезы перестали литься из глаз. Щеки высохли. За мной вернулась Диляра.
– Пойдем, Лика, вставай, – ласково обратилась она ко мне, пытаясь поднять меня на ноги.
Я грубо сбросила ее руки.
– Я никуда не пойду.
– Тебе надо отдохнуть, – настойчиво повторила Диляра все тем же мягким успокаивающим голоском.
– Я в порядке.
В черном от копоти, обгоревшем зале сновали оперативники. Тело Никиты уже унесли. О его присутствии напоминали только кровавые разводы на стенах и полу и черная тряпка – так не вовремя снятая Никитой слегка обуглившаяся перчатка. Решительно повернувшись к Диляре, я сказала:
– Мы