и не был там никогда!
– Вот и побудешь…
– Зачем я тебе сдался? Одноногий старик!.. Нет!
– Конечно, ты не подарок, но куда деваться? Не бойся, я тебе работу дам, не в нахлебники пойдешь.
– Какую работу? – спрятал глаза под бровями.
– По специальности!.. Кстати, ногу-то на фронте потерял?
– Тебе какое дело? Где бы ни потерял – новая не вырастет.
Мавр достал письмо, протянул тестю и стал глядеть в окно.
– Читай. И собирайся! Через три часа поезд, а у нас и билетов нема, и как автобус ходит – не знаю.
На мостике было пусто: к лесозаводу шла хозяйственная гравийка, и другим путем сюда не попасть…
Василий Егорович долго смотрел в письмо – то ли перечитывал, то ли думал; глаза его как бы вышли из-за прикрытия бровей и нависающих бровных дуг, чуть потеплели.
– У меня тоже вот… Одна-единственная дочка. Женился поздно, почти в сорок…
– Ладно, тесть! Это на потом. Сейчас собирайся!
– А ты на меня не покрикивай! – вдруг взъерепенился он. – Гляди-ка, генерал, командует тут!.. Мне еще протез обуть надо, культю подогнать, облегчить… Вещи собрать!
– Возьми самое дорогое и едем, – мягче сказал Мавр. – У меня плохие предчувствия, поезд без нас – ту-ту… Фотографии, документы… Даже белья не надо. Ну, конечно, инструменты…
– У меня вон два полушубка, валенки, штаны ватные – что, брошу?!
– Зачем тебе в Крыму полушубки?
Он неожиданно засмеялся:
– Томилка пишет, ты можешь похлопотать, чтоб срок скостили? Ты что, и правда можешь?
– Погоди, дед, доберемся до Москвы, похлопочем…
– Какой я тебе дед? – обиделся Василий Егорович. – Да я моложе тебя! Дед… Слушай, а пенсия? Я по старости получаю, все-таки сто десять тысяч…
Бутылка водки стоила уже тридцать. Мавр стал собирать инструменты со стены, а тесть вдруг подпрыгал к окну и, согнув шею, выглянул из-за косяка…
– Атас! Облава!
Ни на улице, ни за изгородью на проселке никого не было, да и мостик с изгибом дороги оказался пустым, но население жилой зоны, эти серые, одинаковые люди буквально летели в сторону промышленной, словно птичья стая, одновременно меняя направление и организованно покидая насиженное место. Бесшумная эта тревога в единый миг всколыхнула все бараки, и уже внизу слышался топот и стук дверей; откуда-то взялись дети – около десятка разного возраста, табун цыганок в пестрых одеждах и даже существо с грудным младенцем на руках. Прошло минуты полторы, и все кончилось, территория зоны была пуста, и лишь следы по свежему снегу, в том числе и босых ног, остались, как строчки письма на чистом листе.
И тот же час на улице показались две машины: милицейский «уазик» и белая «неотложка». Они вывернулись из-за крайнего барака и на полном ходу помчались к двухэтажке.
– Что-то не похоже на облаву, – сказал тесть, не сводя взгляда с Мавра. – Они сначала оцепление ставят, а эти…
– За мной приехали, – спокойно обронил тот, глядя, как из машины вылетают двое с автоматами и в масках, и двое – в гражданском. – Говорил, надо быстрее…
Глаза