Это было, потому что иначе просто быть не могло. А между тем, Илуш мог рассказать, как и почему эта традиция была заведена Даганом Вторым – тем самым сумасбродным дедом, что закончил свои дни на затерянном среди Внешних миров Блюстэйле. Если бы не эта традиция – кто знает, удалось бы Угариту стать первой из торговых держав? Потому что дед Дагана на самом деле не был сумасбродом – и кому об этом еще знать, как не Илушу? Он был крайне рисковым, до абсурда, человеком, постоянно выискивающим новые возможности в торговле. Ведь иначе – застой, постепенное загнивание и умирание. Первым из владетелей Угарита возглавив экспедицию, дед дал понять всему торговому флоту княжества, что отныне ни у кого не будет возможности работать спустя рукава. Ибо кто, вернувшись из рейса, посмеет соврать владетелю, что на Аквате нынче не было спроса на глауберову соль, а в системе Альдебарана вообще случился мятеж, и по этой причине там замерла вся торговля? Кто осмелится на такой шаг, когда князь и сам в это время мотался от системы к системе? Где гарантия, что до него не дошли слухи о том, что за глауберову соль в этом сезоне акватианцы платили втридорога, а в системе Альдебарана он не побывал лично, следуя извилистым путем негоцианта?
Казалось бы, простое решение – ввести такую традицию. Но гениальное. Именно оно стало фундаментом торгового могущества Угарита – а вовсе не великолепный флот, который был закуплен отцом Дагана. Вообще, проводя сравнение между отцом и дедом, Илуш безусловное предпочтение отдавал последнему. Конечно, его рискованные решения часто казались неоправданными, но в итоге лишь в очередной раз показывали, насколько хитер и прозорлив старый князь. Взять скандальную связь с контрабандистами Блюстэйла – только ленивый не критиковал его за это. А что в итоге? Шесть удачно проведенных операций – и в бюджете Угарита, как по волшебству, появились деньги на обновление флота. Да-да, в том числе и на пять судов класса «Шторм» – это были деньги, заработанные контрабандой. Конечно, все обернулось довольно плачевно. Ржавый нож какого-то бродяги-фермера в грязном и прокуренном трактире как финальная точка в жизни гениального человека… Но это уже фамильное – в роду Дагана пламя неуемных страстей снедало всех представителей мужского пола. Вот и отец его погиб от собственной неумеренности, да и в самом юном князе уже просматривались признаки неоправданных высокомерия и властолюбия. Даже к памяти предков, оставивших ему крупнейшую торговую державу, Даган относился с восхитительным пренебрежением. Особо Илуша задевало то, что в значительной степени это небрежение адресовалось деду. К отцу, который меньше тяготел к авантюрам, но больше – к верному, хоть и меньшему гешефту, а еще к показному великолепию (что, отчасти, и стало причиной закупки новейшего торгового флота) князь относился куда лояльнее. И Илуш не мог сказать, что ему это нравится – ведь торговля без риска превращается в пресный рутинный процесс, не способный доставить ни удовольствия, ни удовлетворения.
А