сразу сообщил, что повар уже готовит тортик и, оглядев камеру, спросил, как мне тут удобно. Удобно, удобно, удобнее не бывает.
Не успел уйти Карл, припёрся Моэр. Оглядел камеру, спросил:
– Вам тут удобно?
Да звездец, какой комфорт. Откинусь, открою тут отель «Палас Рояль». Пять звёзд. Озолочусь.
Моэр расшаркался передо мной за дремучесть его светлости, пообещал всё исправить и ушёл.
На этом визиты завершились, косяками пошли подношения. Кровать, чтобы было мягко. Свечи, чтобы было светло. Меха, чтобы было тепло. Цветы, чтобы было красиво. Шторы, чтобы никто не подглядывал.
Короче, через час после ареста моя камера размерами три на два метра превратилась в помесь будуара с розарием, а в соседней камере лично для меня соорудили туалетную комнату, чтобы далеко не бегать. Лёжа на мягкой кровати, поедая тортик и запивая его чаем, я злорадствовала, представляя, как сейчас пилят викинга, который заточил в подвал бедную маленькую девочку. Нет, он мог сказать, что девочка сама согласилась, но кто ж ему поверит?
***
Пошёл ужинать. В столовой – гробовая тишина. На меня посмотрели, как на убийцу, явившегося на похороны своей жертвы. В чём дело? Троянски объяснил, но я мог и сам догадаться. Как я понял, главным блюдом на этом ужине буду я. Будут грызть все, кому не лень. Я оказался прав.
Мы сели за стол. Троянски начал первым, но его прервали – пришёл Моэр, – извинившись за опоздание, сел за стол, сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Мадам Маргарите еду отнесли. Сидит, вяжет.
Мартин уточнил:
– И ничего не говорит? Не жалуется?
– Мадам разговаривать отказалась.
О, как! Карл вздохнул:
– Довели ребёнка! Бедная девочка.
Ну, начинается. Троянски попытался что-то ещё сказать. Не стал слушать. Спросил, почему она вернулась, если я такой уж изверг? Карл поджал губы, но посмотрел так, как будто завтра я сожгу бедного ребёнка на костре. Я не понял. Кто кого наказал?
Следующий день начался с приятных новостей – приехал Валевски. Я видел в окно, как он спешивался. Улыбался во весь рот. Послал мне воздушный поцелуй, зараза.
Во дворе Берт был радостный, а в кабинет вошёл настороженный. Сказал:
– Мои соболезнования, ваша светлость.
И этот издевается!
– Никто не умер? – удивился Валевски, – тогда к чему траур?
И я не выдержал. Бросил перо на стол, заляпал документ чернилами. Чёрт! Придётся переписывать. Разозлившись ещё больше, рявкнул, показав рукой на дверь:
– Всё это только потому, что Маргарита сидит под арестом за побег.
– Я понимаю, что ситуация необычная, – осторожно заметил Валевски, – но, ваша светлость, почему вы такой нервный?
Нервный? Да нет! Нервный я был ночью, когда бродил по комнатам, как привидение, и жалел бедную девочку. А бедная девочка, между прочим, спала как убитая. Ей, кажется, без разницы, где у неё спальня. Хотя какая там тюрьма?! В подвале настоящий будуар соорудили. Превратили наказание в фарс.
Берт рассмеялся. Спросил, что я буду делать. Да ничего! Выпущу!