что оставит ребенка. Как справится? Выдержит ли? Не станет ли жизнь совсем невыносимой, ведь и так было тяжело из-за вечных ссор, когда муж пил? Если муж совсем сопьется? Если лишится работы и сядет ей на шею? Как растить детей с таким человеком? Если бы можно было заглянуть в будущее и узнать, как сложится их жизнь дальше! Но ничего этого сделать было нельзя, и она должна была принять решение вслепую. И потом, сын, кажется, понял, что она ходит к женскому врачу, и он может рассказать мужу, тот начнет расспрашивать, а она не сможет врать. Если он узнает, уже точно не простит. Что тогда будет?
Наконец наступила пятница. В поликлинике Катерине с сыном пришлось сидеть в очереди и ждать, когда ее примут. Они слушали, как молодая мать с немытой головой, в маленьких очках, кричала срывающимся голосом на непоседливого и совершено непослушного мальчика трех лет, лупила его по попе, дергала за ухо. Она все время пугливо озиралась на других ожидающих в очереди и заискивающе глядела им в глаза, словно говорила: «Я хорошая мать, видите, я нисколько не балую ребенка. Я делаю все, что могу, и даже больше. Извините, что от него столько беспокойства». Чем больше она кричала, чем больше сорванец хулиганил.
И вот одна пожилая женщина со строгим пучком крашенных редких рыжих волос на голове не выдержала и открыла рот, чтобы что-то сказать. Молодая мать вся ощетинилась, готовясь дать отпор.
– Что для вас материнство? – мягким голосом спросила пожилая женщина. Молодая женщина не смогла ничего ответить от неожиданности и лишь смотрела на нее. – Задавайте себе этот вопрос и утром, и днем, и вечером. Это очень важный вопрос, поверьте мне. Я всю жизнь работаю с детьми.
Тут Катерину вызвали и она уже не услышала, как молодая мать хамила в ответ. В голове ее стучал только этот один вопрос: «Что для вас материнство?», – чужой вопрос, не относящийся к ее трудностям и к ее выбору, но он сбил ее с ног и отнял всякое желание думать разумно и бояться за будущую ее жизнь. Он стучал в висках, впрыскивая, как раствор, темноту в глаза. В груди ее теснилось огромное неуютное и неподдающееся уговорам чувство. От страха скручивало живот.
– Ну, так что решили? Делаем? – раздался неестественно радостный голос круглолицей женщины-врача.
То неуютное распирающее чувство было чувством любви. Катерина любила своего не рожденного ребенка, и это нельзя было изменить.
Через минуту она уже выбежала из кабинета, схватила Сашу за руку и поволокла его за руку домой. Был осенний вечер, и теплое заходящее солнце ласкало их лица, убаюкивая тревогу.
«Нет, все-таки нельзя принимать решения из одного только страха, – думала Катерина, решительно шагая по аллее. – Страх не ведает, что будет завтра. Он не может этого знать. Даже я не могу этого знать. Страх это просто страх. Он существует сам по себе и нужен только для того, чтобы портить жизнь. Да, верно, страх все время только и делает, что портит мне жизнь, отравляя мои дни, убивая ту малую радость, что у меня есть. Будь, что будет!»
Володя был счастлив, когда она ему рассказала,