И все они во дворце…
– Конечно, раз я об этом знаю.
Бедр-ад-Дин усмехнулся. О да, Хасан знал все и обо всем. Ибо отец его был летописцем при дворе Темира. И потому знание было его хлебом и самой большой радостью в жизни. И Хасан, надежда и отрада отца, с удовольствием помогал ему.
Но вскоре Бедр-ад-Дином завладели тревожные мысли. Сейчас в малом зале для аудиенций отец уединился с царем. Но весь остальной дворец набит вооруженными людьми. И мудрецы дивана тоже там, и мамлюки. И…
«О Аллах, – со все возрастающим ужасом думал Бедр-ад-Дин. – Диван задумал недоброе… Наверняка предводительствует всеми этими людьми первый советник, давний недруг отца. И такой же давний открытый враг царя Темира…»
И чем более думал об этом Бедр-ад-Дин, тем сумеречнее делалось у него на душе. Словно черные тучи наползали на небосклон его судьбы. Он предчувствовал это и пытался понять, что же теперь делать.
Понимал Бедр-ад-Дин, что медлить более нельзя. И потому размышления его длились всего несколько мгновений. Он вскочил на ноги, чудом не опрокинув красный, крытый лаком столик.
– Хасан, там затевается что-то черное! Надо предупредить отца!
Вскочил и Хасан. Он прекрасно понял, что встревожило его друга. Понимал он и то, что их умозаключения – это всего лишь предположения. И диван, и мамлюки, и стража могли собраться у стен дворца, повинуясь велению самого царя Темира. Но пусть тогда самым страшным мигом будет тот, когда насмешки падут на головы двух беспутных юношей.
Но если все иначе? Если войско и стража подчиняются другому приказу и поддержат диван? Поддержат первого советника в его неправых попытках захватить трон древней и прекрасной земли Ал-Лат.
Менее всего думал сейчас Хасан о славе защитника трона. И совсем не думал об этом Бедр-ад-Дин. Да, он любил и уважал мудрого царя. Но сейчас его снедала тревога о судьбе отца. Именно о Рашиде сейчас и беспокоился его сын.
И чем ближе становились стены дворца, тем более темные предчувствия охватывали юношу. В каждом прохожем ему мерещился лазутчик, соглядатай, враг. И пусть это был простой торговец водой, или метельщик улиц, или посыльный, несущий с базара корзину припасов.
Вот наконец и калитка в дворцовой стене. Не так давно ее показал сыну сам визирь Рашид. Едва заметная дорожка сменилась полутемным коридором, который привел Бедр-ад-Дина к высоким узким дверям. О да, именно это были двери в малый зал для аудиенций, но не главные двери, обычно охраняемые самыми доверенными стражами. Эти двери открывались бесшумно, дабы не спугнуть плавное течение царственной мудрости.
Рашид и Темир вполголоса беседовали о чем-то, пригубливая из пиал сладкий шербет. В зале стояла почти полная тишина, лишь временами прерываемая тихими словами собеседников. Поэтому возглас Бедр-ад-Дина прозвучал, словно удар грома:
– Отец! Беда!
Макама третья
Рашид вскочил.
– Сын мой, что случилось? Какая беда? Что заставило тебя потревожить нашу важную беседу?
Юноше