ими ноги на ночь попеременно – чередуя. После результатов анализов, я смогу вам назначить более расширенное лечение. Как вариант – лечение грязями, ванны. Что еще? – Андрей задумчиво посмотрел в окно. – Ах, да, пожалуй, самое главное.
– Да? – она кокетливо улыбнулась.
– Самое главное, товарищ Бронш, это правильное питание.
– Это какое же? – тонкая бровь изогнулась в ироничной усмешке.
– Минимум соли и сахара. Сладостей желательно совсем не употреблять. Меньше алкоголя и животных жиров.
– Доктор, я вообще не ем животного мяса, – с придыханием заявила она.
– Вот как? – Андрей внимательнее посмотрел ей в глаза. – Отчего-с так?
– Я строгая вегетарианка. И лишь совсем редко я позволяю себе есть живых устриц, крабов, омаров и чуть-чуть икры. Все остальное – любое мясо, колбасы, окорок и прочие мясные продукты я совсем не употребляю. С самого детства.
– А что же вы едите, мадам? – Андрей смотрел на чиновницу с бо́льшим интересом.
– Я ем плоды, – томно произнесла она и взмахнула крашеными ресницами. – Ягоды, фрукты, иногда орехи и немного злаков. Правда, я еще чуть пристрастна к хорошему хлебу. Выпечке. Но и это не так часто. Сейчас на нашей даче уже поспела клубника. Вот ягоды я сейчас и ем.
– Это весьма похвально. Честно сказать, вы меня весьма удивили.
– Я старалась, – она рассмеялась.
– Андрей Николаевич, а я вас узнала.
– Вот как? В каком смысле?
– Я видела вас в Серебряном бору, на пляже, вместе с Радеком.
Андрей покраснел.
– Правда, – продолжила она игриво. – Радек мне сказал тогда, что ваша фамилия Виноградов.
– У вас хорошая память на лица, фамилии, – краска стыда не сходила с лица Андрея.
– Это профессиональное. Я художница. Я рисую портреты. И я хотела бы писать вас с натуры.
– Меня? Зачем? Разве у вас нет иной натуры? – Андрей нахмурился.
– Нет, такой как вы, увы, нет. Вы прекрасно сложены. И лицо, ваше лицо… Оно прекрасно.
– Да, перестаньте…
– Отчего же? Я довольно правдива. И если мужчина красив, я ему прямо об этом и говорю. Впрочем, я столь же правдива и в отношении красивых женщин. Я художник, и вижу натуру такой, какая она есть.
– Так вы, Варвара Семеновна, получается, член общества «Долой стыд», раз были на том же пляже, что и я? – перебил ее смущенный Кольцов.
– Я? – она засмеялась. – Конечно, член. Я вообще, знаете ли, люблю все новое, авангардное. Новых людей, новые идеи, новую моду. Маяковского люблю. А вы?
– Я почти равнодушен теперь к поэзии. Поэзия осталась в далекой юности.
– Ну, что вы! Маяковского нельзя не любить. А Есенин? Я писала его портрет. Хотела писать и Блока, но не успела. Вам, верно, уже сказали, что я работаю в Наркомпросе, в Отделе изобразительных искусств?
– Да, кажется. Я точно не помню.
– Ах, Андрей Николаевич, вы совсем не умеете лгать, – она погрозила ему тонким пальцем. – А у Радека, на его собраниях,