там не обтрепалось – не выдумывай. А если что, можно подшить. Есть у вас в деревне швейная машинка?
Это уже относилось к Любаше.
– Да, конечно, – обрадованно закивала девушка. – Большое спасибо! Мама посмотрела сквозь Любашу, словно ее и не было вовсе.
– Там – пятно, – указала она подбородком.
Домработница снова закивала и принялась тереть с утроенной энергией.
– Идемте, юная леди, – сказала мама и, повернувшись, проследовала на второй этаж.
Вздохнув, девочка поплелась за щекочущим ноздри же-озиным шлейфом, тянущимся от уложенных приходящим по утрам парикмахером коротких пепельных маминых волос и запястий, теряющихся в модно-широких рукавах платья тончайшего парижского шелка.
Необычайно холодным выдался в Москве месяц май. Уже впору было раскрыться липким листочкам на пухоносых тополях, а по ночам еще трещали морозы. Продрогшие вороны стыли на лысых гнездах, переминаясь на озябших ногах, ворочали тупыми клювами холодные яйца.
Наружные термометры показывали +3, когда дружно, точно сговорившись, коммунальные службы отключили горячую воду в половине города.
Нахохлившись, москвичи кутали простуженные носы в мохеровые шарфы, от души ругая суровый климат, равнодушное правительство и ненормальный курс доллара. Старики вспоминали, что три последние цифры этого года, перевернутые вверх тормашками, означают, аккурат, число дьявола – 666, а значит, все беды еще впереди…
Наконец наступил июнь. Горячую воду дали, но до нее уже никому не было дела, потому что ртутные стрелки заоконных термометров безжалостно устремились к +40.
Плавился асфальт, растекались по нему ребристые шины, от жары «плыли» мозги… После трех недель засухи в Подмосковье заполыхали леса, загорелись торфяники. Горячий ветер нагонял на усталую столицу прогорклый сизый смог. Его смешанный с тягучими бензинными парами смрад ощущался повсюду…
Таким было последнее лето уходящего тысячелетия в городе Москве.
В кабинете генерального прокурора Московской области кондиционер работал на полную мощность. Но хозяин ощущал себя так, точно уже долгое время находился в основательно разогретой сауне, ощущая страстное желание нырнуть с головой в бассейн с ледяной водой. Или хотя бы встать под обжигающе холодный душ…
Против воли он думал об этом, с тоской глядя в холодные яростные глаза посетительницы. Глаза цвета мокрого асфальта… Платиновая блондинка лет сорока с холеным высокомерным лицом, идеальной, волосок к волоску, стрижкой, с безупречным маникюром на нервных пальцах, в неброском, но «родном» костюме Шанель – курила, стряхивая порой мимо пепельницы, и терпкий сизый «Воговский» дым смешивался с горьким запахом дорогого парфюма.
И от этой чудовищной какофонии, к которой упорно примешивался заоконный торфянниковый смрад, у немолодого усталого, жаждущего скорого отпуска прокурора медленно, но верно начинало ломить позвоночник. Он провел взмокшей ладонью по принимавшей с каждым днем все более зримые