позади, приобретя скорее характер фольклорной сказки. Даже в этой фанатичной стране поколение «тюремных понятий» ушло в небытие. По крайней мере, почти.
Миша действительно оказался талантливым человеком, хоть и навешанным современными стереотипами о декоративной составляющей изображения. Он упорно не желал разрабатывать подтексты своих работ, говоря о том, что его рука и психология говорит самостоятельно в мазках и цвете. Мышкин пытался объяснить относительность чувства цвета, но безуспешно.
Молоденькая пациентка Света тоже имела успех. Она всё время караулила Мишу, всячески вовлекая его в разговоры ни о чём, а он только мог, что краснеть, изредка соглашаясь с этой настойчивой особой.
Сегодня Света пришла в палату мужчин. Она уговорила Мишу написать её портрет, на что молодой человек сразу же дал положительный ответ. Фёдор это воспринял с улыбкой. Что-то внутри у него мелькало, что-то вроде ревности. Он успел прославиться здесь как очень талантливый, глубокий художник, но ещё никто не просил у него своего портрета. Мужчина понимал, что Свету интересует не искусство, не собственное изображение на холсте (хотя кто знает уровень её нарциссизма), а девушка по уши влюбилась в Мишу. В любом случае Мышкин тихо лежал на своей койке, изредка бросая взгляд на юную пару и делая портретные зарисовки. Вдруг пригодится для каких-то будущих работ.
Миша был крайне сосредоточен, даже руки перестали дрожать. Он не волновался при натурщице, а это говорило о том, что процесс полностью захватил юношу. Фёдору было приятно видеть такое отношение к делу.
Стукнуло время обеда. Пропускать его никто не собирался. Миша и Света тоже взяли перерыв. Девушка отправилась обедать к своим «подружкам» (какие-то уже потрёпанные женщины с её палаты категории «В»). Миша же обедал только с Федей. Недавно даже был такой забавный случай, что у Мышкина вдруг сильно разболелся живот, и он решил вовсе отказаться от трапезы. Миша заботливо остался вместе с заболевшим в палате, а потом признался, что боится идти в общую столовую без него. Фёдору сквозь слёзы и смех пришлось-таки встать и побрести в общий зал, только чтобы этот молодой дурень поел.
Еда здесь всегда была вкусной, так как Арсен Маркович изначально ставил уровень питания как для «начальства». Это, конечно, не говорит о том, что здесь подавали икру. Но финансирование было хорошее за счёт знакомств в высших инстанциях. Такое вслух не говорят, но все знают. По-другому в этой стране мало что решалось, всё-таки некоторые вещи невозможно выбить из крови даже продвинутого общества.
Вот и сейчас Федя, и Миша уплетали пюре, сделанное на молоке, а к нему шел большой кусок отварной скумбрии. Также на выбор можно было взять чай, кофе, либо морс.
Фёдор взял себе чай, а его сосед просто последовал примеру, что к слову, немного подбешивало.
Все собравшиеся хором жевали. Стоял тихий гам негромких разговоров. Миша то и дело смотрел через плечо на Свету.
– Федь. Федь. Можно тебя спросить?
– Валяй.
– У