к такому бескорыстию. «Вот, к примеру, за окном скребет граблями прошлогоднюю траву удивительно, немыслимо похорошевшая за последние дни Аня. Вся в черном, длинная юбка, только платок с сиреневыми и синими узорами по голубому полю, еще белеет поясница через тонкую полоску под фуфайкой, когда нагибается за жухлой травой. Буду любоваться, – думал Яр. – Но совершенно бескорыстно».
Столкнулись в дверях, когда Аня ставила грабли.
– Я поставлю тут…
– Правильно, здесь им и место.
Аня вышла, Яр устремился за ней.
– А вы давно здесь работаете? – спросила Аня.
– Аня, ты же меня всю зиму видела.
– Да… видела. Правда, я зимой ничего толком не видела, у меня было какое-то грустное настроение зимой.
Яр щелкнул себе пальцем по шее. Аня подняла и опустила глаза.
– По-моему, у тебя и сейчас грустное настроение, ты и сейчас меня в упор не видишь, – посетовал Яр.
– Нет, сейчас мне весело. А как тебя зовут?
– Яр.
– Странное имя, никогда не слышала.
– Ярослав.
– Ярослав сокращено ведь Слава.
– Я не люблю это сокращение.
– Зачем из себя изображать? «Яр»! – вспылила вдруг Аня. – Слава – и всё.
– А ты зови меня все-таки Яром.
– Хорошо, – опустила глаза Аня.
– Ты семечки любишь грызть?
– Да так, иногда… редко, – Аня улыбнулась. – Вообще, люблю, – она подставила ладонь.
Яр отсыпал ей семечек.
– Меня звонарь угостил, – объяснил он.
– О! У него волшебные семечки, – подхватила Аня. – Он мне дал в карман, я грызла, а они все не кончались. Одну я оставила себе на память.
Разговаривали долго, священники и все работники храма разошлись. Раиса Павловна, казначей, «железная леди», как называли ее сторожа, оставшаяся сегодня ночевать, уже пристально наблюдала за ними. Аня всё не уходила, стояла перед Яром, то опуская, то поднимая на него матовые черные глаза, и когда поднимала, Яр напряженно улыбался.
– Анюта, тебе домой пора! – громко напомнила, наконец, Раиса Павловна.
Возле ворот опять было остановились, но Аня обронила взгляд, сказала:
– Ну ладно, холодает что-то, я побегу.
– Сейчас не так холодно, чтобы бежать, – возразил Яр.
– Я побегу ни столько от холода, сколько от страха замерзнуть, – ответила Аня.
Яр поддался преувеличенному восторгу от этой фразы. Сколь возможно смотрел через решетку Ане вслед, ждал, что она оглянется, но она смотрела себе под ноги, ступала ровно и стремительно.
– Ты не очень-то с Аней, – сказала ему Раиса Павловна, когда он вернулся от ворот.
– Я просто поговорил с ней.
– Да, – властно посмотрела на него казначей, – не очень-то, ты же знаешь, кто она.
– Она исправится, она же еще молодая.
– Какой же ты, Ярослав, наивный. Если молодая, то сразу и исправится…
Распустились ирисы. Седобородый звонарь внимательно косился на них темными глянцевитыми глазами