взяла с полки книгу, заложенную закладкой, и прочитала:
…Здесь государь
Проводит дни с гостями,
Я слышу —
Музыка звучит опять.
Те, кто в халатах
С длинными кистями,
Купаться могут здесь
И пировать…
И три небесных нимфы
В тронном зале,
Окутав плечи
Тонкой кисеей,
Под звуки флейт,
Исполненных печали,
С гостями веселятся
День-деньской…[2]
Молчавший до тех пор Иван Ильич сказал:
– Разница в том, что и китайцев когда-нибудь поймут. А русских – никогда. Даже мы сами…
Веер плиант, перья, дерево, шелковые ленты.
Франция, 1900-е гг.
Веер-птица
Великим постом балов не давали, но домашние вечера не прекращались. Супруги Старцевы были приглашены на суаре к сослуживцу Ивана Ильича. Многие дамы, не сговариваясь, пришли с веерами плиант – перьевыми веерами. Ольга Николаевна внимательно рассматривала их. Словно стая экзотических птиц собралась здесь: веера из страусовых перьев, из перьев марабу, павлина, лебедя, фазана и голубого попугая. Несколько плиантов были составлены из крашеных перьев, они выглядели очень эффектно, хотя, по мнению Ольги Николаевны, не могли сравниться с натуральными.
Эти веера вели свою родословную от больших опахал из перьев под названием «фла-беллум», ими навевали прохладу еще на фараонов Египта. Флабеллумы были распространены и у аристократов Древней Греции. Позднее, при дворе английской королевы Елизаветы I, дамы обмахивались одним страусиным пером на точеной ручке из слоновой кости. А впервые такие перья появились в высоких прическах знатных дам, а затем и на шляпах – мужских и женских. На Востоке веерами из страусовых перьев пользовались даже одалиски в гаремах султанов. Бог знает, сколько страусов лишились оперенья из-за женской страсти к украшениям! Но в 1860-х годах в Южной Африке начали заводить страусовые фермы, там птицам время от времени обрезали перья, которые затем постепенно отрастали. Особенно ценились белые перья с крыльев и хвоста. Но и черные выглядели таинственно-элегантно.
Веер плиант, перья страуса, дерево, роспись.
Франция, 1900-е гг.
Хозяйка дома заметила:
– Ну, просто райский сад посреди наших снегов!
– Видно, повеяло весной, – улыбнулась Ольга Николаевна и развернула свой красавец-веер из черных и белых перьев страуса.
С таким веером любая женщина ощутила бы себя графиней. Как написал недавно поэт-декадент:
Овеев желание грёзовым веером,
Сверкая устовым[3] колье,
Графиня ударила веером страусовым
Опешенного шевалье…
Веер Ольги Николаевны произвел впечатление: веера присутствующих дам заколыхались чуть сильнее, выдавая их волнение. Да, веер, этот вечный обманщик, иногда отражает истинные чувства своей хозяйки. К тому же веерам плиантам не к