народ? Народная вера в близость старца к Богу, в его праведность. Ведь во всякой истинной праведности, во всякой святости есть что-то зовущее, утешающее, греющее.
Что, например, влечет толпы богомольцев к ракам святых Русской земли? За нетленным телом, лежащим в раке и называемым мощами, за этими долгие века безгласно и неподвижно лежащими останками народ чует живую душу и великое, расширяющее эту душу чувство – любви, милосердия, всепрощения. И то, что происходит у этих рак между «угодниками» и вереницами многих сходящихся к ним поколений, есть любовная, искренняя беседа живых людей с небесным, сильным и чутким собратом о земном горе, жалом впившемся в душу «земнородных», о желании возвыситься над землею и стать ближе к Богу, о бессилии этих стремлений, о всех самых дорогих, затаенных надеждах, желаниях, мечтах. С безграничным доверием, с великою искренностью слагает всё лучшее содержание своей души богомолец у раки, потому что чрез пространство веков доносится ему от давно ушедшего с земли человека таинственное дуновение бессмертной, несдающейся, непрестающей любви.
Да, любовь есть непременный спутник праведности, святости. Там, где тяжкими усилиями, кровавой борьбой с собой в голове поражен эгоизм, раздавлены запросы личного счастья, там на почве всё победившей верности, сосредоточенности в Боге возникает жарко пылающий очаг любви, любви совершенной, чудной, всё постигающей. И вот, эта любовь, в большинстве случаев не экспансивная, молчаливая, но деятельная, и влечет к себе, как магнит, людей.
Нам нужно сочувственное сердце. Наше горе – двойное горе, когда мы не находим плеча, к которому могли бы склониться, утомленные, с уверенностью, что нас выслушают.
Вот мне кажется, в чем тайна и основа старчества. Верстах в трех от Сергиевой Лавры начинается обширный сосновый бор с разбросанными в нем кое-где прудами. Местность возвышенная, с холмами, крутыми подчас пригорками, очень красивая. В одну сторону, среди березовых рощ, знаменитый московский митрополит Платон основал свой Вифанский монастырь, где провел последние годы жизни, скончался и погребен. А в стороне от дороги из Лавры в Вифанию, в лесу, на пригорке, еще более знаменитый митрополит Филарет устроил скит Гефсиманию, удаляясь в который, удовлетворял своим аскетическим стремлениям. Там есть скромная деревянная церковь, где нет вовсе металла, и даже паникадило деревянное, и при церкви несколько скромных келий митрополита. Чувствуется тут веяние его великой души, погруженной с молодости до могилы в непрестанную суету множества дел и забот. За этим скитом, над седыми соснами которого как бы веет дух великого Филарета (хотя он положен в Лавре, но желание его было быть погребенным в его родной Гефсимании), чрез дорогу возвышается теперь величественная ограда, громадный собор и высокая колокольня «Черниговская». В одном из домиков-келий этого монастыря и жил старец Варнава.
На крыльце этого домика и в полутемных с маленьким окошечком сенцах всегда толпился народ, и старец