в экстазе спазматического сретения. Грядет Сын Совершеннородный!»
«Вопрос. Какова роль Совершеннородного Сына в грядущей судьбе человечества?»
«Ответ. Он несет благую весть о Галексисе от мира к миру, в галактические сонмы – и горе, о, горе женским исчадиям на чистой стезе Его, ибо Его есть мужеская сила, и слава вовеки…»
Мур отложил катехизис, находя его невыразимо скучным и бессмысленным. Он заметил надписи, выцарапанные на столе – десятки надписей. Имена, вырезанные в дереве, потемневшие, полустертые от времени – и недавние, еще выделявшиеся светлой желтизной древесины… Что это? «Шальрес Гаргамет»! У Мура душа ушла в пятки. Значит, сюда привели Шальреса. Как он умер? С ужасом озираясь, Мур медленно поднялся на ноги. Потайной ход? Он обошел камеру, ощупывая, рассматривая стены. Во влажном известняке не было заметных щелей.
Медленно вернувшись к столу, Мур встал под светильным шаром, дрожа, как от холодного ветра. Только теперь он осознал всю безысходность положения. Обряды повторного очищения обещали быть строже и мучительнее, чем в первый раз. Темный открытый выход приобрел огромную притягательную силу. Коридор вел наружу – Мур ничего не хотел больше, чем снова оказаться под открытым небом. Тот же коридор, однако, таил в себе угрозу страшного наказания. Мур вспомнил Шальреса – мертвого, изувеченного, плававшего лицом вниз в жиже отстойника сыромятни.
Отчаяние охватило Мура. Шар озарял неприязненно-равномерным светом жалкие каракули на столе. Оставалось только покориться.
Прошло время, больше часа. Мур безразлично зубрил вслух тексты из катехизиса – вопросы ни о чем, ответы, ничего не объяснявшие. Он изучил первую из «Доктрин»: «Первоначальные истолкования от Хаксиля». Древний том с истрепанными страницами явно никогда не выносили из камеры. Плесень смазала письмена, страницы слипались. Бледно-лиловые буквы сливались с красной и зеленой бумагой.
Мур отложил «Доктрины» и сидел, повернувшись к выходу – желанному, угрожающему. Допустим, он пробежит по коридору – быстро, легко, как на крыльях, в приступе храбрости вырвется на свободу, на свежий воздух… Вряд ли все так просто. Без подвоха не обойдется. Наружная дощатая дверь могла быть заперта. За непослушание ему уготовят участь Шальреса. Чего еще ждать от хилитов? Только унизившись, безусловно покорившись, распростершись перед духовным отцом Оссо с пылкими заверениями в незапятнанности помыслов, ревностно отвергая любую привязанность к матери в прошлом, настоящем и будущем, он мог надеяться на сохранение статуса чистого отрока.
Мур облизал пересохшие губы. Унижение лучше смерти в отстойнике. Он нагнулся над «Доктринами», прилежно запоминая наизусть целые параграфы, напрягаясь, пока не закружилась голова, пока не стали гореть глаза. На четвертой странице серый пушистый грибок полностью покрывал верхнюю половину текста, на пятой и шестой тоже красовались большие пятна плесени. Мур уставился в книгу с бессильным