кулаком в нос. Было много крови.
Мент посмотрел на это спокойно, только хмыкнул и поскорее уехал. Соседи тоже быстро разошлись.
Дома тетка сказала мне устало, что, если еще раз такое повторится, она сдаст меня в детдом. И ушла к себе.
Ночью я прикинула про себя и решила, что с теткой все же лучше, чем в детдоме. Ее вечно дома не бывает, так что жить можно, тем более теперь понятно, отчего она ко мне равнодушна. Я ей никто – так, приблудыш. Подкинули меня без ее на то желания, так что нечего ждать от тетки теплых чувств. Насчет матери я никаких надежд не питала – дескать, приедет, возьмет с собой в большой город. Это в три года можно об этом мечтать, а в тринадцать уже поздно.
Дальше мы с теткой жили спокойно. Она требовала, чтобы я вела хозяйство, потому что она много работает.
Ну что ж, надо так надо. Мы никогда с ней не разговаривали, даже за ужином. Иногда она проверяла мой дневник, и если находила тройку, то лишала и так небольших карманных денег. После девятого класса тетка определила меня в бухгалтерский колледж. Мне было все равно – колледж так колледж.
Я успела окончить его и даже немного поработать, когда пришло письмо, где незнакомая женщина сообщала о смерти моей матери и о том, что после нее осталась жилплощадь, которая принадлежит мне по закону. Тетка, прочитав письмо, сказала только:
– Вот все у нее мне назло. Если бы раньше померла, тебе бы как сироте пособие больше платили.
И все, больше никаких слов о смерти единственной сестры.
Это решило дело. Я поехала в Петербург, и тетка даже дала мне денег на дорогу, присовокупив, что это все и чтобы больше я к ней не обращалась. Да не больно-то и хотелось, подумала я тогда, едва удержавшись, чтобы не сказать это вслух.
Город Петербург по традиции встретил меня проливным дождем, так что пришлось взять такси и заплатить несусветные деньги. В письме был указан только адрес, и я, как полная дура, поперлась туда без предупреждения. Дверь открыл здоровенный лысый мужик и сказал, что никакую Елену Куликову он знать не знает. Куликова – это моя фамилия, и у матери, надо думать, была такая же.
Пока я в полной растерянности топталась на лестничной площадке, открылась дверь соседней квартиры, и меня втянула внутрь бойкая старуха в спортивном костюме. Удостоверившись, что я – это я, то есть дочка Елены, она призналась, что написала то письмо, поскольку эти сволочи, муж Лены и ее свекровь, ни за что бы не сообщили мне о смерти матери. Как я потом догадалась, старуха была с ними в ссоре, оттого и хотела подгадить.
Мать умерла от рака, причем очень быстро, и соседка грешила на мужа и свекровь за то, что они фактически бросили ее без помощи. Просто в один момент муженек собрал вещи и переехал к маме, мотивируя это тем, что ему тяжело смотреть на больную. Спит он плохо от ее стонов и запаха лекарств.
Так что соседка уж сама заботилась о Лене, как могла, а то ведь совестью замучилась бы.
Во время болезни и призналась Елена, что где-то в далеком городе Архангельске у нее есть дочь, с которой она не виделась едва