но на год младше нас. Она размазывала слезы по щекам и все оглядывалась на дома, надеялась сбежать. Ее конвоировал солдат – выходит, девушка прыткая. Одного взгляда на нее хватило, чтобы понять, такой товар сборщица бы не упустила: зеленоглазая, с волосами цвета пламенеющего заката. Невысокая, словно куколка или фея. Не избежала скорбной участи и спорившая со сборщицей брюнетка, ее тоже посадили на цепь.
Не знаю, сколько времени прошло, может, час, может, больше. Я уже уверилась, что новеньких не приведут, когда появилась сборщица в сопровождении статной шатенки. Ростом она превосходила посланницу Фрегии, но чрезвычайно пропорционально сложена. Волнистые волосы, пышный бюст, подчеркнутый шнуровкой платья, глаза с поволокой. Ума не приложу, почему она до сих пор не замужем – шатенка явно старше меня. Может, из-за роста? Не всякому мужчине понравится высокая жена. В отличие от нас, последняя девушка не выглядела убитой горем. Расстроенной, опечаленной, не более. Когда на ноге защелкнулся браслет, она вздрогнула, но не проронила ни слезинки.
– Первоклассный товар, тебя оценят! – напутствовала сборщица последнюю жертву и закрыла бортик фургона. – Помяни мое слово, много дадут.
Шатенка промолчала и отвернулась. Я ее понимала. Сомнительное утешение – знать, что ты дорого стоишь.
Итак, осталось добрать двоих. В нашем городе сборщица собрала богатый улов – восемь душ. Хотя наш фургон – песчинка, вряд ли полная партия состоит из пятнадцати девушек.
– Как же я устала! – донесся до меня голос виновницы наших бед. – Отдохнуть бы, но опять недобор. Не рожают нормальных девок!
Захотелось ответить, зло, едко. Остановило возможное наказание. Вряд ли с синяком под глазом я потеряю ценность, раз так, лучше сидеть тихо, наблюдать.
Фургон дернулся и тронулся. Осторожно выглянув, проводила взглядом площадь. Несмотря на окончившийся отбор, она не опустела, наоборот, будто весь город вышел нас провожать. Люди махали вслед платками, многие плакали. Служительницы храма, которых обошла стороной страшная участь, долго шли за фургоном, читая молитвы и заговоры на удачу. И так захотелось увидеть мать, отца, Нону! Ком подступил к горлу. Вцепившись в поднятый бортик, до предела натянув цепь, жадно искала их глазами в толпе и нашла. Они знали, что меня забрали, такие слухи разлетались быстро. Вот сестренка на папиных плечах машет рукой, выкрикивает мое имя. Отец серьезен, молчалив, но на лице ни кровинки. Мама не отнимает платка от лица и повторяет: «Доченька, прости!» Я не винила ее, верила, они сделали все возможное, но не зря вчера судья смотрел на меня как на покойницу. Проклятая сборщица заранее внесла меня в список, тут и бургомистр бы не помог. Слезы текли ручьем. Никак не могла их унять. Вскоре лица родных расплылись, осталась только радужная пелена.
– Не надо!
Вздрогнула и обернулась. На меня смотрела та самая шатенка, которую привели самой последней.
– Не надо, – повторила она. – Бесполезно. Так хотя бы на рынок попадешь, а зареванная – сразу в храм.
– Все