Последнее купе. Андрей Воронин

кажется, кого-то зовут.

7.

      – На какой еще станции? – оскалился Ахмет. – О чем ты говоришь, джигит? Порошок должен быть у меня через две минуты.

      Проводник отошел на несколько шагов и что-то швырнул к Жориным ногам. В полумраке тихо звякнул металл.

      – Подними. И открой наружную дверь, скоренько. На раз-два-три.

      Вот этого Жора никак не ожидал. Он наклонился, пошарил руками. Ключ. Да, это ключ, длинный и допотопный, с толстой бородкой, такой же был когда-то у отца – он запирал им сарай, где хранилась моторная лодка.

      – Что уставился? Действуй, джигит. По-пионерски, скоренько.

      Жора поднялся с колен, сунул ключ в прорезь, подергал. Услышал, как тихо и легко отошли в сторону ригеля. Он взялся за ручку и потянул дверь на себя.

      В тамбур с грохотом ворвался студеный утренний воздух, хлестнул по голым ногам, по животу, закрутился, потянул за собой. Жора схватился за поручень. Внизу под насыпью мельтешила, сливаясь в сплошную буро-зеленую ленту, трава, словно кто-то ее приглаживал невидимой рукой; дальше она снова выпрямлялась, топорщилась, разбивалась на отдельные травинки и кустики, припорошенные угольной пылью. Столбы, столбы, провода, столбы. Гремящие под ногами колеса.

      Ствол глушителя опять нащупал ямку на затылке.

      – Теперь ползи за порошком, – спокойно сказал Ахмет. – Труба, швеллер. Ищи.

      – Я же свалюсь, – Жора облизнул губы, почувствовал кровь.

      – Ну, тогда тебя метров на тридцать размажет, джигит, и кишки в столбах запутаются. Ничего не поделаешь, Родина сказала – будешь держаться.