дорогу. Тот отвел от него пристальный, обманчиво доброжелательный взгляд и прошел мимо, обдав охранника сложной смесью запахов. Пахло от него скверным табаком, мокрой псиной (это от шапки, пропади она пропадом!), водочным перегаром, чесноком и сапожным кремом. то есть, пардон, старорежимным удушливым гуталином.
Первые два или три шага по гладким, сверкающим, как зеркало, полированным каменным плитам посетитель сделал осторожно, как по катку, но затем, убедившись, по всей видимости, что подошвы находятся в достаточно надежном сцеплении с полом, зашагал увереннее. Мокрый волчий хвост мотался у него между лопаток, пятнистая от влаги матерчатая сумка висела за плечом, сапоги оставляли на стерильно чистом полу мокрые грязноватые отпечатки, потертая кожанка поскрипывала при каждом шаге. В просторном, как актовый зал, залитом ярким светом помещении сразу стало как-то тесновато. «Здоровенный, черт, – глядя в широкую спину посетителя, с завистью подумал охранник. – Метра два с гаком, и плечи, как у племенного быка. Здоровый, блин, как самосвал!»
Он поймал на себе удивленный, вопросительный взгляд продавца и, сделав непроницаемое лицо, отвел глаза. Ну, хрена ли пялиться? Да, тип, спору нет, странноватый, но у нас свободная страна, где каждый имеет право выглядеть как хочет. А здесь тебе не режимный объект, куда посторонним вход воспрещен, а магазин, хоть и дорогой. Не хочешь его обслуживать – сам ему об этом скажи, если говорилкой рискнуть не боишься. Порядка он не нарушает, стибрить ничего не пытается. по крайней мере, пока. Когда возникнут проблемы, тогда и посмотрим, как с ним быть, а пока что он, как говорится, в своем праве.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – с подчеркнутой, почти издевательской вежливостью поинтересовался продавец, бросив в сторону охранника еще один недовольный, полупрезрительный взгляд.
Посетитель, который рассеянно разглядывал витрину с массивными золотыми крестами, пользовавшимися большой популярностью у братвы, которая побогаче, и у политиков, которые недалеко от нее ушли, повернулся к нему всем своим массивным, кряжистым, как дубовый комель, телом и откровенно оглядел продавца с головы до ног. Похоже, осмотр его не удовлетворил: рыжеватая борода ехидно шевельнулась, серые глаза сощурились, скрывшись в густой сетке мелких морщинок, упрятанные под навесом прокуренных усов губы сложились в насмешливую улыбку, и хрипловатый голос поинтересовался:
– А постарше никого нету?
И без того достаточно индифферентная физиономия продавца окончательно закаменела, превратившись в некое подобие посмертной гипсовой маски.
– К сожалению, нет, – произнес он ледяным тоном.
Посетитель еще раз оглядел его от прилизанной макушки до того места, где фигура продавца переходила в свое отражение в стекле витрины, с явным сомнением цыкнул зубом, пятерней пригладил усы и бороду, собрав с них капельки талой воды, и равнодушно, как бы от нечего делать, спросил:
– А ты тут как – просто