на рю де ла Шез, они обнаружили, после неоднократных попыток взять его приступом, что Фарлоу больше там не живут. Те неделю назад покинули не только квартиру, но и Париж; а разрыв мисс Вайнер с миссис Мюррет был слишком стремительным, чтобы письмо и телеграмма успели застать американцев. Оба сообщения, несомненно, все еще лежали на полке в конуре консьержа; но ее хозяин, будучи вытащен из своей норы, мрачно отказывался позволить мисс Вайнер проверить это и только бросил, задобренный монетой Дарроу, что американцы уехали в Жуани.
Следовать за ними в тот поздний час было явно невозможно, и мисс Вайнер, расстроенная, но не обескураженная, просто согласилась с предложением Дарроу вернуться на остаток ночи в отель, в который он отправил свой багаж.
Поездка обратно в предрассветной тиши, в ночном блеске бульвара, блекнущем вокруг них, как обманчивые огни дворца чародея, произвела на нее такое впечатление, что она, казалось, забыла о собственном затруднительном положении. Дарроу подметил, что она не чувствует красоту и таинственность окружающего так же остро, как чувствует воздействие его человеческого содержания, все его скрытые эмоциональный и авантюрный смыслы. Когда они проезжали темную колоннаду «Комеди Франсез», отчужденного и похожего на храм в свете меркнущих фонарей, он почувствовал, как она сжала его руку, и услышал ее восклицание: «Там есть то, что мне так отчаянно хочется увидеть!» – и всю обратную дорогу до отеля она продолжала с практичной дотошностью и простодушной жаждой подробностей расспрашивать его о театральной жизни Парижа. Слушая ее, он снова поражался тому, как ее естественность разряжала напряженность ситуации, оставляя лишь приятный оттенок дружеского общения. Эпизод этот, который можно было бы загодя определить как «щекотливый», в итоге оказался вне таких определений, подобно рассветной прогулке с дриадой в росистом лесу, и Дарроу сказал себе, что человечеству никогда не пришлось бы изобретать тактичность, если бы оно сперва не придумало сложных социальных отношений.
Прощаясь, они уговорились, что утром он узнает, когда отправляется поезд в Жуани, и проводит ее до станции, но за завтраком, ожидая затребованного расписания, он снова вспомнил ее радостную реакцию на возможность увидеть Сердан. Конечно, жаль было – поскольку эта самая неуловимая и непредсказуемая из актрис на следующей неделе уезжала в Южную Америку – упустить, возможно, последний шанс увидеть ее в ее величайшей роли; и Дарроу, одевшись и сделав необходимые выписки из расписания, решил представить результаты своих размышлений обитательнице соседнего номера.
Дверь мгновенно открылась на его стук, и мисс Вайнер возникла на пороге; ее словно окунули в некую искристую субстанцию, отчего завились все ее развившиеся завитки и облекли ее мерцанием молодой листвы.
– Как я вам нравлюсь? – крикнула она и, уперши руку в бок, сделала оборот перед ним, словно демонстрируя чудо французского пошива.
– Наверное, пропавший кофр нашелся, и, скажу я вам, его стоило искать!
– Вам