сотрудничали с КГБ. Это же общеизвестно. Не с организованной преступностью, а с КГБ. Так сказать, антикриминал.
– А сейчас они с кем сотрудничают?
– Сейчас должны с ФСБ.
– Точно?
– Ну, не знаю. Надеюсь, да.
– А говорят, что ФСБ сама с криминалом связана.
– Плюнь тому в глаза, кто это говорит.
– Как же я могу плюнуть в глаза близким людям?
– Это кому?
– Например, тёще. Вот ты – попробуй. Подойди и плюнь в глаза своей тёще. Что в итоге получится?
– У меня нет тёщи.
– А, да, – вспомнил он. – Легко тебе советы давать!
– А у тебя что, тёща – близкая? – спохватился я.
– Ещё как близкая. В одной комнате.
– А, да, – вспомнил я. – Конечно. Это не жизнь.
– Конечно, – сказал он. – Но почему я должен плевать ей в лицо?
– В глаза, – поправил я. – Это логично вытекает. Если бы ФСБ криминализировалась, то они бы там тоже стремились во власть. А они не стремятся.
– Действительно… – Виктор Петрович задумался.
– Из ФСБ – я имею в виду: из действующего состава – кто-нибудь когда-нибудь куда-нибудь баллотировался?
– Да вроде нет.
– Вот то-то. Значит, она – не криминальная.
– Значит, не криминальная, – с облегчением согласился Виктор Петрович.
– Ну, слава богу. Хоть кто-то.
– Слава богу.
Мы удовлетворённо выпили чаю, и Виктор Петрович ушёл.
А я остался. И перед сном ещё долго думал: «Ну, слава богу! Слава богу!»
Рубеж эпох
«Литературная газета. Юг России» 22.12.1999
– Ну, вот, – сказал Виктор Петрович. – Вот мы и дожили.
– Да, – сказал я. – А собственно, до чего?
– Как до чего? До двадцать первого века.
– Ещё год доживать, – уточнил я с удовольствием. С некоторых пор я перестал приветствовать быстрый ход времён.
– Какой ещё год?.. Всё! Уже!..
– Ошибаешься, – сказал я. – В новом году мы продолжим жить в старом веке.
Виктор Петрович вскочил.
Стало очевидно, что придётся объяснять. Я сел поудобней.
– Давай посчитаем. Вот наступает две тысячи первый год…
– Двухтысячный, – перебил Виктор Петрович.
– Ладно. Двухтысячный. Но после него – какой?
– Две тысячи первый.
– И вот он наступает. Две тысячи первый, десять тысяч первый, сколько угодно первый – если он первый, то, значит, он первый?
– Ну безусловно! – сказал Виктор Петрович.
– Значит, две тысячи первый год – это первый год нового века, так?
– Ну так, так!
– А двухтысячный – это тогда какой?
Виктор Петрович задумался.
Я развивал успех:
– Ты полагаешь, 1999-й – это последний год…
– Это факт! – вскричал Виктор Петрович.
– Но если он последний, а 2001-й – первый, то 2000-й – это какой?
Виктор Петрович засунул руки в карманы и заходил по комнате.
– Промежуточный, – сказал он наконец. – Или никакой.
– Но