и отлично. Тогда идите и примерьте эти туфельки, – сияющая фета как-то ее там, на золотой табличке не разобрать, поднесла мне босоножки со множеством ремешков на высоком устойчивом каблуке.
Примерила. Удобно и красиво. Фет Сайонелл одобрил, велел унести паковать. Я с облегчением вздохнула, готовая отправиться обратно в больницу, как услышала:
– Следующее.
– Следующее?
– Конечно. Вы же моя сиделка, – как ни в чем не бывало, произнес мужчина, – хочу, чтобы мне было не стыдно показаться с вами в самых разных местах. Рестораны, выставки, театры, речные прогулки, банки. Перед смертью у меня много дел, к тому же, я планирую хорошенько развлечься, и вы мне в этом поможете! – строгий, почти командный голос. Вот так запросто подарки превратились в почетную обязанность.
Следующие сорок минут обернулись пыткой. Очень приятной такой, но психологически напряженной пыткой. В результате я обзавелась коктейльными и вечерними платьями, ежедневными нарядами, тремя деловыми костюмами и еще два были заказаны с нуля. Фет Сайонелл сказал, что у порядочной феты обязательно должны быть костюмы, сшитые на заказ и через несколько дней я почувствую разницу. Сомневаюсь. Мне готовые-то костюмы казались небывалой роскошью, удивительно прекрасно подходящей под мои формы.
Обувь, шляпки, перчатки, шарфики… Менеджеры, смекнув, что фет не знает счета деньгам, закрыли магазин и начали раскручивать его по полной программе, о чем я не преминула сообщить своему пациенту.
– Александрин, неужели вы думаете, великородного так просто, как вы выражаетесь, раскрутить? Меня сложно убедить в чем-то, если я не согласен и вовсе невозможно заставить действовать против воли.
– Тогда я не понимаю, – глядя на груду шмоток, которую паковали сияющие феты, я вздохнула. – Вы искупили вину перед моим отцом платьем. Это-то куда?
– Мне не хватит жизни, чтобы искупить вину перед ним, – грустно протянул мужчина и его взгляд остановился на еще одном платье. Короткое, белое, в обтяжку, а от бедер в стороны расходится сетка, словно пачка, только короткая.
– Еще мы возьмем это.
Слова закончились. Белый – цвет смерти. Он хочет, чтобы в этом я пошла на ритуал развеивания праха… Словно в подтверждение моей догадки, фет деловым тоном произнес:
– Завтра мы посетим нотариуса и моего душеприказчика. Я хочу, чтобы мой прах развеяли вы.
– Неужели у вас нет родственников? Или близких людей, которые бы могли это сделать?
– Племянники, – отмахнулся так, словно они не родные люди, а надоедливые мухи. – Самый мой близкий человек – вы, Александрин. Потому что вы ниточка к моему прошлому. К тому, что было мне отчаянно дорого. Глядя на вас я вижу свои лучшие достижения и свои ужаснейшие ошибки. Не разочаровывайте меня отказом!
– Я бы не посмела, – кивнула, старательно сдавливая слезы. – Пойду переоденусь.
На мне все еще было одно из платьев. Обтягивающее бежевое, словно вторая кожа, только на пару тонов темнее. На груди квадратный вырез, в котором очень