праздновали никогда и я прекрасно понимаю, чего ты хочешь добиться… Но, до сих пор не отпускает ощущение, что меня просто пытаются кинуть без акваланга в глубокую воду.
Ладно, Дани, у тебя получится.
Даже если этот приём сулит сплошные проблемы.
День моего рождения, когда мне исполнилось 14 лет… Запомнился, прежде всего, дикой нервотрепкой.
Мать нещадно таскала на утомительные примерки, продумывая наряд даже чрезмерно тщательно.
В честь праздника, в графство Айве приглашали ближайших родственников и соседей. Несмотря на то, что официального "выхода в свет" не происходило… Подобное, почему-то, допускалось.
В назначенный час Икс, мы с Вероникой были при параде. Я в изумрудном, изумительном платье, оголяющем плечи. Она – в более простом, ровного бежевого цвета. Впрочем, наметанным глазом можно было заключить: рыжеволосая Золушка выглядела ничуть не хуже сводной сестрицы даже на таком очевидном контрасте.
Когда я вошла в светлый зал, заполненный гостями, впервые за долгое время меня посетило чувство… Нежелательного внимания.
Когда тысячи взглядов прикованы к одному человеку, ища любую оплошность, малейшую ошибку. Вероника, стоявшая рядом, сжалась в комочек. И я, внезапно, поняла… Что такое уже происходило.
Год назад, сразу после свадьбы Клементины и Грегори… Был дан пышный приём. И мы тоже там присутствовали. Дамы и господа… Посчитали нас с Вероникой самыми интересными объектами для обсуждений.
– Дочка Котоса такая шлюха…
– Она окрутила молодого графа. Непозволительно.
– Этот ребенок – ее ребенок?
– Внебрачный. Говорят, ее изнасиловал фейри.
– Ее-то? Скорее, сама прыгнула.
– Как смеет эта девочка стоять рядом с юной леди Вероникой?
– Её мать была из знатного рода…
– Разве она не выглядит гадким утенком рядом со сводной сестрой?
Голоса, голоса, голоса. Они сливались в единый неровный гомон. Моя мать была порицаема, но… Я и вовсе являлась внебрачным, бесправным ребенком. Досадной ошибкой в глазах многих.
И таковой осталась до сих пор.
Я помню… Как горечь и обида заполняли Даниэлу, как та сжимала до боли кулачки, пытаясь не расплакаться.
И история повторялась. Они обсуждали меня, зная, что я прямо здесь, слышу каждое их слово.
Меня обуревали чужие желания: малодушно уйти, скрыться, попросить помощи у мамы, но…
Я поймала взгляд Клементины. Она словно говорила мне: "Не смей отворачиваться. Слушай каждое их слово, как бы больно и обидно не было. То, что говорят они – будет звучать всю твою жизнь. Но ты моя дочь. А значит… Ты должна выстоять".
Да, мама.
Знаешь, это не так просто, мама.
Я отчаянно искала, на чем бы зациклить свое внимание, чтобы не слышать этот невыносимый гвалт. И почти пропустила момент, когда ко мне приблизился мальчик.
Стоит сказать, что я правда растерялась, так как впервые видела кого-то, моего возраста (не считая сестрицы).
Он казался постарше, однако, всё ещё был