русая коса, серые глаза да румянец во всю щёку. Поговаривали, что родила она для себя, невзирая на обычно следуемый в таких случаях позор. Но вышло, что благодаря покровительству Елизаветы Владимировны о позоре никто и не вспоминал, наоборот, многие девки завидовали счастливой Танькиной судьбе: дескать родила – и ко Христу за пазуху угодила, ни забот, ни хлопот.
А поскольку барыня и барин были очень добры, то и особого различия между мальчиками не делали, справедливо решив, что сыну необходим товарищ его возраста для игр и учения, а что Ванька крепостной – ещё и лучше: вырастет – будет при сыне доверенным слугой и камердинером, на которого можно положиться, который, в случае чего, и жизнь свою не колеблясь отдаст. Известно ведь, что дружеские узы самые крепкие, а что из друзей один хозяин, а другой – слуга, так это заведомо так и бывает даже и среди людей, равных по положению.
Ванька учился хорошо, мальчик он был смышлёный и знания впитывал, как губка, но, по увещанию своей матери, женщины, как оказалось, вполне дальновидной, ум свой не демонстрировал, оставляя первое место барчуку и довольствуясь вторыми ролями. В играх тоже главенствовал Саша, но не всегда: Ваньке было тяжело бегать и прыгать, плавать, нырять, лазать по деревьям ниже своих способностей, и порой он обходил своего маленького хозяина. Иногда это было без последствий, а иногда Саша начинал бушевать, и тогда Ваньке влетало от матери, но он не обижался: рано понял своё бесправное положение и не протестовал. А вот Андрей Александрович и Елизавета Владимировна за подобное не наказывали Ваньку никогда, даже если мальчишкам случалось подраться и Саша заявлялся к родителям с разбитой губой или синяком под глазом. «Пусть знает, что надо быть сильным, и храбрым, и умным – быть, а не казаться, – решил Андрей Александрович. – Неважно, кто соперник: крестьянин или вельможа – все мы перед Богом равны».
Ванька, которому никогда не суждено было стать Иваном, вырос в высокого статного русского красавца с ясными серыми глазами, чистой кожей, приветливой улыбкой и копной густых русых волос. Они действительно были похожи как братья, и в полумраке легко можно было принять одного за другого, если запамятовать о том, что Ванька чуть выше и покрепче своего барина, пошире его в плечах.
На исходе четырнадцати лет Ваня остался сиротой; в тот же год Саша потерял отца, и горькие переживания ещё более сблизили отроков. Отношения между ними установились вполне дружеские на первый взгляд, но ни тот ни другой никогда не забывали, кто из них барин, а кто – слуга. А когда они стали юношами, и Саша начал обращать внимание на женский пол, коего в поместье было предостаточно, и пользоваться им, недостатки его характера полезли наружу, и Ваньке порой попадало от хозяина, в основном, для острастки и чтоб знал своё место. Тяжело ему было смиряться с этим, но он всегда помнил наставления матери, старался принимать всё как есть и не роптать на свою долю.
– Лечь спать, говоришь… – остывая пробормотал Саша. – И правда, поздно уже… Ладно, принеси умыться.
Ванька бесшумно исчез, затем так же тихо