кого именно нужно взять за горло, прижать к стене и поднести к глазам острый нож, чтобы потерянная дочь князя Столпомера вернулась с Той Стороны, откуда так редко возвращаются. Хотя бы и этого мышиного волхидника с кошкой за пазухой…
Ночью Зимобор спал почти спокойно, лишь изредка ему мерещилось сквозь сон жалобное мяуканье. Утром голова побаливала, но от мяуканья или от дымной духоты – кто же знает?
– Что, не было кошки? – спрашивал он у дозорных, умываясь.
– Вроде нет. Леший ее разберет, – докладывал отчаянно зевающий Годила. – То ли мяучит нечистая сила, то ли в ушах звенит.
– Зерно-то не сожрали?
– Надо у Моргавки спросить, он обоз последним сторожил.
Обоз был в порядке. Еще бы! Наученный опытом, Зимобор перед сном обошел его весь со своим тайным оберегом и нашептал заговор собственного сочинения, в котором мыши и кошки посылались в… края далекие и труднодостижимые, скажем так. Но что в этих краях никогда не светит солнце – это точно.
Утром поехали. Всего в паре верст от крайней веси Немилова гнезда в Касню впадала Сежа, и обоз свернул на нее. Прямо возле устья на пригорке стоял городок Заломичей – большой, из трех десятков дворов, окруженный частоколом на валу. Хотила сказал правду: это было старое голядское городище, одно из тех, на которых нередко селились позднейшие пришельцы – славяне.
– Нам дальше ехать, святилище наше вон там, за березничком, – объяснил Хотила.
– А люди где? – Зимобор окинул взглядом городок, который выглядел пустым. Лишь кое-где над крышами тянулся дымок из окошек.
– И люди в святилище. Только бабки с мальцами да хворые дома остались.
Проехали еще с версту, и стало видно святилище. Оно располагалось на мысу, высоко поднятом над замерзшей рекой, и было устроено по всем правилам: мыс от берега отделялся высоким валом, за которым стояли две длинные хоромины, а позади хоромины тянулся еще один вал. На гребне второго вала горело несколько костров. Это означало, что сегодня праздник и в святилище большое собрание.
– Всех старейшин сразу увидишь, княже, всех мужей лучших, – приговаривал Хотила. – Объясняй им твою правду, может, послушают.
Перед святилищем и в самом деле собралась нешуточная толпа: человек двести, не считая женщин, стариков и подростков.
– Это сколько же у вас гнезд по Сеже? – Зимобор сдвинул шапку на затылок и запустил пальцы в волосы.
– Два больших, наше да Леденичи, а малых с два десятка будет.
– Хорошо! – искренне обрадовался Зимобор. – Гляди, Ранок, сколько хороших людей сразу!
– А что, ведун ваш тоже тут? – несколько опасливо осведомился Любиша.
– Должно быть, тут. – Хотила кивнул.
Народ изготовился на праздник – женщины нарядились в праздничные яркие уборы, молодухи надели высокие рогатые кички[10] с бахромой из красных шерстяных нитей и белыми «пушками» из заячьего пуха у висков, поверх которых были прикреплены колечки из бронзы, а у кого и из серебра – в основном