в Челны, чтобы полностью рассмотреть этот таинственный бор, но отец не согласился. И я в течение долгих лет не имел возможности видеть сосновый бор в его глубине. Эта возможность явилась лишь тогда, когда я сделался студентом Петербургского Лесного института, а в полной мере лишь потом по окончании курса лесного института, при моих путешествиях по хвойным северным лесам. Но первое впечатление от соснового прикамского бора между Челнами и Елабугой я никогда не забуду. Я и сейчас его представляю. Но вот и город Елабуга. Мы переехали реку Тойму величиною не более нашей Мензеля и въехали в город. Елабуга была и больше, и лучше Мензелинска, а дом дяди Петра Ивановича, каменный, двухэтажный, с каменным двором, с прекрасными службами и яблоневым садом показался мне несравненным. Рассматривая внимательно дом дяди, я испытывал горькое сознание, что у нас самих нет ничего своего, ни дома, ни сада, что живем мы на чужой земле, в чужом доме, и негде нам преклонить голову при несчастье. Я высказал свои чувства отцу, но он ничего не сказал мне в ответ.
Впоследствии я узнал, что уроженцем города Елабуги был наш выдающийся художник И. И. Шишкин, а в сосновом бору, мимо которого мы тогда ехали, он находил материал для своих картин, в том числе и для «Корабельной рощи».
Мы пробыли в Елабуге дня два или три и отправились домой той же дорогой. Уютный, небольшой дом дяди Петра Ивановича мне долго потом вспоминался, как образец культурного жилища. Почему-то дядя Петр Иванович не бывал у нас в Нижнем Тимергане, да и отец ездил к нему как к старшему брату (он был старше отца на десять лет) чрезвычайно редко. По-видимому, большой близости между братьями не было, и Петр Иванович не разделял сельскохозяйственных увлечений моего отца. Сам он начал свою жизнь торговым мальчиком, как и отец, и до старости лет занимался торговым делом, служа в крупных фирмах того времени, занимая в них ответственные посты. При встрече дядя показался мне глубоким седым стариком, очень похожим на отца. У него была замечательная библиотека. Он выписывал газету, был влиятельным общественным деятелем города и любил садоводство. Его яблоневый сад был одним из первых садов города. До того времени и тех мест хороший плодовый сад был, конечно, большим достижением. У нас в Нижнем Тимергане ничего этого не было, а дикие черемухи являлись единственными плодовыми деревьями.
Возвратившись из поездки в Елабугу, я бредил сосновым лесом и рекой Камой. В Мензелинске в садах встречались деревья: сосны и ели и на них были шишки с семенами, но не было питомника. Никто не подсказал мне, как вырастить сеянцы сосны или ели из семян. Поэтому мое детское желание иметь около себя хотя бы несколько хвойных деревьев так и осталось неудовлетворенным. Так мало было в то время в том краю уменья разводить деревья! Удивительно и то, что я умел уже в то время разводить лимонные деревца из семян лимона, но сам не догадался разыскать семена сосны