которое заселено тем-то и тем-то, в сторону леса, например. От того, что невинно и по случаю обстоятельств предстает невыносимым, как и голоса, которые не ринешься слышать денно и нощно до упокоения своего, но отстраниться от них, поскольку они, попадая в уши и отбивая там свой молоточком ритм, оставляют скрежет, гул и еще чего похуже, допустим токсичные слова, что несутся вагонами от платформы до платформы, и обратно. Иначе говоря, отчего непременно уйти, да хоть от этого… в сторону, – ответил бы, наверное, герой Я., чтобы «вернее себе вглубь без них, один, или с другими, не спеша зайти»,
где вход звучно напоминает концерт в фа-миноре «Зима» из цикла «Времен года» Вивальди, с которым Я. в раннем детстве познакомился, когда в почтовом ящике обнаружил из подписного издательства с концертами, украшенными картиной на обложке в осенних листьях сд-диска, который в скором времени решил проверить у знакомых своей матери, мальчик, имя которого уже не вспоминается со всей отчетливостью из семьи, которая имела компьютер с дисководом для этих или иных целей, что было для Я., будучи пяти- или шестилетним чем-то необычным, но который, прослушав какую-то небольшую часть из содержания этого диска с играющей музыкой, не был как наш герой хождений в ней заинтересован, а стал, погрузившись в процесс, показывать ему компьютерную игру по мотивам серии романов Джоан Роулинг о Гарри Поттере, с чем Я. теперь связывает свое неоднозначное неприятие его и всего цикла посвященного приключенческой хронике волшебников из школы чародейств и магии (черт бы их всех побрал: Роулинг, массовое увлечение поттерианой и уж тем более компьютерную игру без даже намека на разврат, которые не дали тогда послушать музыку В-И-В-А-Л-Ь-Д-И!), музыка, которая многим прежде всего известна, как слышится по использованию в различных вариативных работах кинематографа, рекламы и прочего,
по первой части концерта, то есть в темпе аллегро нон мольто, которая зачинает всякую поступь в Сергиевский парк, что находится в Петергофе, средь сосновых стволов, кора которых вырезается соприкосновением и скольжением смычка по струнам, от виднеющихся корней к еле заметным высям и изгибающимся стеблям, поддевающих простыню неба, которое кто-то да застилает и правит, а нам же слышится завершительное аллегро сквозь хруст веточек под ногами, на фоне так называемого пиццикато, щипковой игре струнами пальцами рук, что вскрывают, шевелят ощупью бахрому и бархатистый мох деревьев, делающий похожими их на подвижные медные статуи, покрытые сине-зеленым налетом, с изгибами и переплетениями одеревеневших пресмыкающихся, на которые не хватает шариковой ручки с черной пастой для теснения в блокнот детальной прорисовки ветвистых лесов, спускающихся по склонам, укутанным в подтаявший снег,
но которой хватило бы для автопортрета или обнаженного настежь тела, отведенного на ночь за прикосновения тела к линиям, окружностям и впадинам другого,