припозднившийся пассажир. У него под боком стоял портфель, из которого с одной стороны торчал батон белого хлеба, а с другой – пучок лука вперемешку с укропом.
– Эй, сумчатый, просыпайся, – толкнул Эму в бок коалу.
Тот заворочался и свернулся калачиком.
– Лени, обедать! – нашелся Кенг.
Лени тут же открыл круглые спросонья глаза и не сразу понял, где он и что с ним. Но, обведя взглядом вагон, он вдруг увидел портфель с хлебом и зеленью, и к нему моментально вернулась память.
– Земляки, жутко есть хочется. Я больше не выдержу, – застонал Лени, глядя на подрагивающий укроп.
Кенг вздохнул, выполз из-под скамьи и подкрался к пассажиру сзади. Он осторожно положил лапу на плечо мужчины и чуть-чуть потряс. Пассажир сонно заозирался по сторонам.
Из-за его плеча кто-то вежливо произнес с сильным акцентом:
– Сами ми не мэстные…
Пассажир дернулся, оглянулся и увидел над собой огромную морду кенгуру.
«Прибредится же такое!» – подумал пассажир и тряхнул головой. Но кенгуру никуда не исчез, а даже наоборот: зверь сел на скамью напротив и заинтересованно посмотрел на пожитки.
Пассажир мертвой хваткой вцепился в любимый портфель, вскочил и галопом помчался по вагону к ближайшему выходу.
Но там лежал Лени, глядя на пассажира неприлично жадными глазами. А над Лени, загородив проход и вытягивая вперед шею, возвышался Эму.
– Сами ми не мэстные, коворим! – пробасил страус, старательно выговаривая слова.
Из живота Лени отчетливо донеслось голодное, хищное урчание.
– А-а-а-а!!! – в ужасе завопил пассажир.
Он бросился через весь вагон к другому выходу и, запутавшись в дверях, вскоре исчез в длинном составе электрички.
Лени поднял несколько вывалившихся из портфеля былинок укропа:
– И на том ба-альшая спасиба-а.
На ближайшем полустанке беглецы вышли из вагона. На перроне, кроме них, не было ни единой души. Электричка, нехотя свистнув, растворилась в темноте ночи.
В центре перрона висела табличка, и на ней белыми буквами по синему полю было выведено: «Ложкаревка». Слева светились огни самой деревни Ложкаревки, где насчитывалось всего три домишки.
– Bullamakanka, – промолвил Эму, что на австралийском сленге означает «Тмутаракань».
– Налево пойдем – хвосты потеряем, прямо по шпалам пойдем – тоже потеряем. Направо, в лес – может, и потеряем, а может, и нет, – вслух прикидывал Кенг.
Они еще раз посмотрели на Ложкаревку и направились в чащу, подальше от людских глаз, выбрав для себя из трех зол меньшее.
Зеленая поросль за ними быстро сомкнулась, добавив лесу обычного ночного шороха. Где-то под кустом недовольно фыркнул потревоженный ежик, да с коротким треском отвалилась сухая ветка.
ГЛАВА 3. «МАЙ НЭЙМ ИЗ…»
На рассвете просыпающийся лес стал наполняться ясными сочными звуками. Плеснула в речке блестящая рыбина, устроили перекличку птицы, низкими нотами прогудел