десяти…
…и двое молоденьких пареньков – лет по двадцать пять.
Один из них держал в руке микрофон с эмблемкой какой-то телевизионной компании, второй поправлял на плече профессиональную видеокамеру «Бетакам».
Микрофон одного был соединен кабелем с камерой другого, и поэтому они не могли отойти друг от друга больше чем на пару метров.
– Произвел посадку самолет «Аэрофлота», рейс пятьдесят восемь ноль шесть, из Мюнхена! – сообщил радиоголос.
Толстый бородач посмотрел на часы и спокойно остался стоять на месте.
Паренек с микрофоном засуетился, стал заглядывать в блокнот.
– Не дергайся ты, как свинья на веревке, – сказал ему оператор. – Пока их выгрузят, пока этот старый хрыч пройдет паспортный контроль, пока промудохается со своим багажом и разберется с таможней, ты все свои вопросики успеешь наизусть выучить. Ты хоть знаешь, как он выглядит?
– Издеваешься? С каких это радостей?! В редакции дали его последнюю книжку – на обороте обложки есть его фотография.
– Ну-ка, ну-ка, покажи…
Репортер залез в сумку, вытащил яркую книжку в аляповато-базарной обложке и показал ее своему оператору.
Огромный толстый бородач улыбнулся, увидев, как два телевизионщика разглядывают фотографию автора книги – пожилого человека с иронической ухмылкой.
– Не волнуйтесь, – сказал бородач. – Я покажу вам его.
– Вы знакомы с ним? – тут же повернулся к нему оператор.
– Почитывал когда-то.
– Не знаете, как его отчество? – поинтересовался репортер. – А то написано тут только – «Владимир…», а как по отчеству, ни хрена нету.
– Владимирович, – сказал бородач.
Репортер повертел книжку в руках, тихо процедил оператору:
– Ну почему, почему мы должны мчаться в Шереметьево, снимать никому не нужный сюжет про этого старика, вместо того чтобы сделать конфетку об открытии циркового сезона на Цветном бульваре? Вечно мы с тобой в какое-нибудь дерьмо вляпаемся…
Оператор опасливо оглянулся на толстого бородача и тихонько сказал на ухо репортеру:
– В редакции говорили, что этот старик – жуткий поддавальщик!
Беспошлинный магазин аэропорта
Старик, фотографию которого мы видели на задней стороне обложки его последней книги, уже прошел паспортный контроль и сейчас покупал в беспошлинном магазине большую бутылку английского джина «Бифитер».
Он заплатил в кассу, отказался от фирменного пластикового пакета, расстегнул молнию на свисавшей с его плеча спортивной сумке, вытащил оттуда пустую полулитровую пластиковую бутылку из-под «Гордон-джина», выбросил ее в мусорную урну, а полную бутылку «Бифитера» заботливо спрятал в свою большую спортивную сумку.
Перекинул сумку через плечо и пошел мимо пассажиров, ожидавших свой багаж, прямо к выходу – к «зеленому коридору».
Одет старик был крайне легкомысленно и по российским понятиям явно не по возрасту: на нем были дорогие, модные и достаточно пижонские туфли, старенькие, основательно вытертые джинсы, видавшая виды светло-коричневая кожаная куртка, из-под которой выглядывала чуть ли не до пупа расстегнутая красная рубашка.
На ходу старик выщелкнул из пачки «Мальборо» сигарету, закурил и вышел к встречающим…
…И тут же увидел возвышающегося над всеми толстого бородача!
Старик ухмыльнулся, направился было к нему, но бородач из-за спин телевизионных пареньков глазами и пальцем указал ему на микрофон и камеру. Старик тут же подмигнул бородачу и погасил улыбку.
– Вот и ваш персонаж, – негромко сказал телевизионщикам толстый бородач и указал им на старика со спортивной сумкой через плечо.
– Свет! – скомандовал репортер оператору.
Вспыхнул яркий свет над камерой оператора. Репортаж начался.
Репортер рванулся навстречу старику в джинсах и вызывающе красной рубахе.
– Здравствуйте, дорогой Владимир Иванович! Телевизионный канал…
– Владимирович, – недобро поправил старик репортера. – Семьдесят пять лет как Владимирович. Ничего страшного, валяй дальше. Потом при монтаже выбросишь. Спрашивай, только в темпе. А то мне еще на Ленинградский вокзал нужно успеть, чтобы к «Стреле» не опоздать. Впрочем, могу облегчить тебе жизнь, сынок. У тебя наверняка за пазухой есть потрясающе неожиданный вопросик – почему я живу в Мюнхене?
Репортер заглянул в блокнотик, растерянно подтвердил:
– Да, есть. А правда, почему?..
– Отвечаю весело и непринужденно: Мюнхен для меня – это мой последний Дом творчества. Раньше я сочинял все свои киносценарии и книжки под Ленинградом, в Репино, в Доме творчества Союза кинематографистов. Потом мне там стало скучно и я поменял Дом творчества в Репино на небольшую квартирку в Мюнхене. Исключительно ради смены обстановки и вполне простительного старческого любопытства. А в Москву