чересчур отдаюсь отношениям. Я просила слишком многого из слабости, а не по необходимости. Если бы можно было повернуть время вспять!
Я тут же позвонила Шерон, и на половину седьмого в «Кафе Руж» было назначено экстренное заседание. Надеюсь, мне удастся ускакать без помех со стороны чертовой Перпетуи.
23.00. Шумный выдался вечерок. Шерон сразу пустилась излагать на примере Ричарда свою теорию «морального паразитизма», который среди мужчин за тридцать распространяется со скоростью лесного пожара. По мере того как женщины переходят с третьего десятка на четвертый, утверждает Шерон, баланс сил понемногу меняется. Даже наиболее самоуверенные из нас начинают терять присутствие духа и подвергаются первым приступам экзистенциального страха: умереть в одиночестве и быть найденной три недели спустя рядом с любимой овчаркой, наполовину съевшей твой труп. В голову одна за другой лезут мысли о синих чулках и кошелках. Сколько ни молись на Джоанну Ламли и Сьюзан Сарандон[2].
– А всякие там Ричарды на этом страхе и играют, – пыхала Шерон. – И долой обязательства, зрелость, честь и естественное развитие отношений между мужчиной и женщиной!
Мы с Джуд уже начали шипеть на нее: «Ш-ш-ш, ш-ш-ш», – и все глубже вжимались в стулья. В конце концов, ничто так не отталкивает мужчин, как воинственный феминизм.
– Да как он смеет говорить, что со своей просьбой ты зашла слишком далеко? – разорялась Шерон. – Да как у него язык поворачивается?
Я мечтательно задумалась о Дэниеле и осмелилась предположить, что не все мужчины такие, как Ричард. Тут Шерон начала долгое перечисление примеров морального паразитизма, от которого страдают наши подруги: одна встречается с мужчиной тринадцать лет, а тот отказывается обсуждать даже совместное проживание, другая побывала четыре раза на свидании с парнем, и тот ее бросил, потому что четыре раза – это уже чересчур серьезно, еще одну ухажер три месяца страстно просил выйти за него замуж, а потом, когда она наконец согласилась, дезертировал и проиграл ту же пьесу с ее лучшей подругой.
– Но недолго им радоваться, это только сейчас мы так слабы! Потому что мы первое поколение женщин, которые отказываются идти на компромиссы в любви и стремятся к экономической самостоятельности! Да пройдет каких-то двадцать лет – и пусть они только попробуют начать свои штучки: мы расхохочемся им в лицо! – гремела Шерон.
В этот момент в кафе вошел Алекс Уокер, коллега Шерон по работе. С ним была шикарная блондинка – раз в десять привлекательнее его. Он прошагал к нам, чтобы поздороваться.
– Твоя новая девушка? – спросила Шерон.
– Ну да, в общем, то есть… она так считает, а на самом деле мы просто спим вместе. Надо бы с этим заканчивать, конечно, но… – не без самодовольства признался он.
– Вот о таком дерьме я и толкую! Малодушный, оскотинившийся подонок. Все. Пойду с ней поговорю. – Шерон решительно встала со стула. Мы с Джуд еле ее удержали, а Алекс, охваченный ужасом, метнулся назад